Рубеж 50-60-х гг. был вершиной реформаторских успехов России. Во внешней политике вырисовывались перспективы антикрымского союза под эгидой России. Начало войны с Ливонским орденом выявило несомненное превосходство российской армии, но не привело к значимым результатам. Могущество России было вскоре подорвано внутренними раздорами. По мере того как влияние А. Адашева и Сильвестра на государя убывало, менялась общая ориентация внешнеполитического курса. Влияние Ивана Грозного на дела дипломатического ведомства резко возросло. Москва приняла мирные предложения Крыма и бросила в Ливонию крупные силы.

Неудача под Улой ухудшила военное положение России. В Крыму было известно о поражении князя Шуйского под Оршей, об измене князя А. Курбского, движении польских войск к Смоленску. Крымские и беглые казанские мурзы уговаривали крымского хана Девлет-Гирея разорвать союз с Россией, указывая на нежелательное для Крыма усиление Москвы. Было решено потребовать от русского царя возвращение Казани и Астрахани или уплаты поминок в размере Магмет-Гиреевых. В Крыму прекрасно понимали, что эти требования не будут удовлетворены, что предъявление их означает разрыв мирных переговоров, но они шли на это совершенно сознательно 140. Крымский хан отказался от союза с Русским государством.

В сентябре 1564 г. произошло событие, повлиявшее впоследствии на ход русско-ногайских отношений. Наступление крупных сил Литвы было скоординировано с большим ханским походом. Последнее было совершенно неожиданным: в феврале крымский хан дал клятву перед русскими послами. Не было информации из Крыма и из Ногайской Орды, не сработала пограничная стража. В походе участвовал весь Крым и азовцы. Татары имели точные сведения о расположении русских военных сил, которые в этом году защищали украинные земли не столько от татар, сколько от поляков. Выграбив ряд территорий Рязанщины и не преуспев в попытках взять город, хан удалился с полоном. Причиненное ими разорение было очень велико. В декабре Иван IV выехал в Александровскую слободу и наложил опалу на бояр, духовенство, служилых и приказных людей. Царь обвинил бояр и воевод в том, что они «от крымского, и от литовского, и от немец» не хотели оборонить страны. Внезапный переход Крыма из лагеря союзников России в лагерь ее врагов потряс не только русского государя, перешедшего к решительным мерам внутри страны, но и ногайцев, побудив последних к возобновлению контактов с Крымом.

Русско-ногайские отношения в период опричнины не нашли достаточно полного отражения в трудах историков. А.А. Новосельский рассматривал их сквозь призму русско-крымских и русско-турецких отношений, в работе Б.-А.Б. Кочекаева они обозначены достаточно схематично 141. Это позволяет нам дополнить и уточнить при помощи материалов Ногайских дел ряд важных моментов в восточной политике России.

Ногайские книги времен опричнины сохранились не в полном объеме. Есть сведения о русско-ногайских связях за 1564-1566 гг., затем следует пробел на десять лет и только в 1577 г. в Ногайских книгах возобновляются записи о взаимоотношениях России с Ногайской Ордой.

После смерти князя Исмаила в 1563 г. власть в Большой Ногайской Орде перешла к его сыну, князю Тинехмату. Его правление выдалось относительно спокойным, и Тинехмат выглядел менее ярко по сравнению с Исмаилом. Историки считали его человеком слабым, бесхарактерным, неавторитетным и не-предприимчивым 142. Но с точки зрения В.В. Трепавлова, именно при Тинехмате была заложена основа позднейшего военного и политического усиления Ногайской Орды под началом Уруса143. В 1564 г., накануне крымского похода, ногайский князь послал в Москву своего посла Карамыша. В своей грамоте Тинехмат писал о готовности продолжать союзнические отношения с Москвой: «От брата твоего Тинехмата князя многом много поклон. Какова быпы правда отца моего. И яз потому же до своего живота другу твоему друг есми. А недругу недруг. От бога такова мне надежда есть, что чаю лутчи отца своего дружба есть и моя рота есть»144.

Б.-А.Б. Кочекаев дает оценку этой грамоты как подтверждение вассальной зависимости Ногайской Орды от России145. Нам же здесь видится обычное выражение готовности ногайского князя к сотрудничеству в военных целях. Тем более, что за свои услуги в качестве союзника Тинехмат требовал от Ивана IV выплаты денежного жалованья «свыше отца моего»146. Тинехмат настаивал на присылке в послах к своим двоюродным братьям (детям князя Юсуфа) детей боярских, что свидетельствует о возросших амбициях князя и ногайских мурз. Он просил государя и об отпуске в Орду ряда мурз, задержанных в Москве. Свою просьбу аргументировал тем, что это будет выгоднее для русского царя, так как прибывшие в Орду мурзы пополнят ряды его друзей 147. В Москве не видели причин отличать преемника Исмаила каким-то особым образом и продолжали направлять миссии в Сарайчик в соответствии с установившимися к тому времени нормами отношений. Переписка Ивана Грозного с князем Тинехматом в 1564 г. показывает, что в этот момент Ногайская Орда придерживалась московской ориентации.

С осени 1563 г., еще по договоренности с Исмаилом, в Москву регулярно прибывали все увеличивающиеся отряды ногайских татар, чтобы поступить на службу к царю. Это было ответом на настойчивые просьбы Ивана Грозного к ногайцам о военной помощи. Но уже в 1564 г. князь Тинехмат уклончиво отвечал на просьбы московского государя 148. Основные ногайские силы не были задействованы в Ливонской войне и только отдельные немногочисленные отряды поступали на службу к русскому государю. Ногайские дела называют имена ногайских мурз, прибывших в Москву для похода на Литву: брат Тинехмата Нурабдал-мурза и сто его «лучших» людей, Ишим-мурза с таким же отрядом, Девлетер, Богушай и Сыричи с восьмьюдесятью воинами, Сыновья Кошум-мурзы - Каракул и Девлет Казы-мурза со «многими» слугами, Канбулат Багатырь с сорока своими казаками 149.

Несмотря на сохранение дружеских отношений, ситуация в Поволжье была весьма сложной для Русского государства. Князь Тинехмат не чувствовал себя в такой степени связанным с Ива-ном IV и от него зависимым, как его отец Исмаил. Он проявлял весьма твердые намерения утвердить себя как самостоятельного сюзерена и игнорирование Москвой его статусных притязаний натолкнулось на его жесткую реакцию. На изменение международной обстановки, после крымского похода, Орда прореагировала очень быстро. Большие Ногаи стояли на перепутье: с кем связать свою судьбу - с Москвой или Крымом. По мнению А.А. Новосельского, первое сообщение об обращении ногайцев и казанских людей к султану с призывом к войне против Московского государства относится к концу 1563 года 150. В ноябре 1565 г. Афанасий Нагой, русский посланник в Крыму, имел уже точные сведения о приезде в Крым послов от князя Тинехмата. Ногайцы советовали хану с московским государем не мириться, а идти на Астрахань 151. Князь Тинехмат предлагал свои услуги Крыму. Он говорил, что теперь ногаи не будут дружить с московским государем, так как не хотят, подобно князю Исмаилу, «на себе крест положить»152.

В период 1568-1574 гг. татарские нападения на Русь достигли наибольшей силы. Некоторые отрывочные сведения о состоянии Ногайской Орды мы можем почерпнуть из материалов Крымских и Турецких дел153. Эти источники свидетельствуют, что опасность объединения татарских сил под властью Османской империи, существовавшая как призрак в начале Казанской войны, приобрела впервые реальные контуры. Ногайские улусы Большой Орды откочевали в причерноморские степи, ближе к Крымскому ханству. Здесь ногайцы вступили в союз с Девлет-Гиреем и объединили свои силы в борьбе против Москвы, стремясь освободиться от ее опеки. В 1569 г. состоялся совместный крымско-турецкий поход под Астрахань, в котором участвовали и восставшие ногаи154. Эти силы были предназначены для захвата Астрахани и изгнания русских из Нижнего Поволжья. План захвата Астрахани исходил в первую очередь из интересов Турции в борьбе с давним ее врагом- Персией. Другим таким же совершенно реальным мотивом было стремление положить предел распространению русского влияния на Предкавказье. Наконец в более широком плане захват Астрахани предусматривал установление связи между Турцией и мусульманскими странами Средней Азии.

Следовательно, Турция, пользуясь тяжелым положением Московского государства в течение Ливонской войны, пыталась решить свои собственные внешнеполитические задачи. Борьба «за веру» и интересы всего мусульманского мира были лишь прикрытием наступательных планов самой Турции. Крымский царь Девлет-Гирей был мало заинтересован в этом походе и решительно отказался принять на себя ответственность и руководство походом, отказался возложить на своих татар обязанность штурма Астрахани.

Поход проходил в тяжелых для турецко-крымской армии условиях: сказывалась нехватка воды и продовольствия в степи. Очень интересны сообщения гонца И. Новосильцева, ездившего в Турцию в 1570 году. Путь его лежал из Москвы до Рыльска, а оттуда - в Азов и Турцию. По приказу государя Новосильцев «прведывал» в Азове про астраханский поход. Ему удалось узнать подробности этого похода из первых рук: от очевидцев и участников похода. Он выяснил, что из Азова турецко-крымская армия и казыевские татары пошли вверх по Дону на конях до р. Царицы, а наряд и запасы везли Доном в судах 155. С. Мальцев, русский посол, попавший в плен к азовцам и прошедший весь поход в качестве гребца, удивлялся малочисленности казачьих отрядов на пути от Азова до Переволоки156. Вероятно, хорошо осведомленные о движении вражеской армии казачьи отряды в данный момент не рискнули вступать в открытое противоборство, дожидаясь более удобного момента.

По данным, собранным И. Новосильцевым, крымцы на Северском Донце разбили казачьего атамана Ивана Мотякина и сорок его казаков. К турецкому султану был отправлен гонец с сообщением, что был уничтожен пятитысячный казачий отряд. По-видимому, на всем пути следования до Астрахани туркам и крымцам не удалось одержать ни одной значительной победы, и для отчета султану цифра разгромленных казаков была существенно преувеличена 157. На пути следования пленный С. Мальцев видел два казачьих городка на Волге «добре блиско» Переволоки, но тоже полупустых158. И. Новосильцев выяснил, что вражеская армия двигалась до р. Царицы полтора месяца, затем на берегу под суда делали волоки и колеса, чтобы достигнуть Переволоки. На полпути к месту назначения у них стали портиться сделанные ранее волоки, турки были вынуждены отправить обратно к Азову суда, казну, наряд и запас. От Переволоки турки и татары пошли к Астрахани, но не смогли штурмовать Заячий остров, на котором располагалась крепость, так как не хватило пушек и людей.

Пока турки и татары стояли под Астраханью, ногайцы помогали им с продовольствием. Намерение турок взять Астрахань подкопом не осуществилось, осада затягивалась. Взбунтовавшиеся янычары отказались зимовать в Поволжье, и после десятидневной стоянки турецкая армия начала отступать к Азову. Шли по тем же местам, которыми шли в Астрахань. Турки и крымцы продвигались порознь. У турок были большие потери в людях и лошадях «от голода и нужи»159. Вот тут-то донские казаки внезапно напали на турок и нанесли им, как писал очевидец этого похода польский посол А. Тарановский, сильный удар в двух милях от Азова 160. До Азова из них добралась лишь треть. Так, из трех тысяч янычаров выжило только семьсот. Потери могли быть и еще больше, но туркам помогли крымцы, которые довезли обессилевших людей в Азов. По словам крымского татарина, участвовавшего в походе, крымцы добрались до Азова с меньшими потерями, так как их лошади были «добры», а питались они в пути лошадьми, которые «мерли под турскими людьми»161. Неудача похода 1569 г. не привела к прекращению турецко-крымской экспансии, направленной против России. В 1570 г. крымцы подвергли страшному опустошению рязанскую окраину.

Несмотря на совместный поход 1569 г., объединение Больших Ногаев с Крымом произошло не сразу. Этому мешала старая вражда их между собой. Во время похода турок под Астрахань ногайские мурзы заранее решили в случае удачи похода «датца на душу турскому, а крымскому де царю верить не мочно»162. Ногайцы готовы были помогать крымскому царю в попытке захватить Астрахань, но подчиняться ему не хотели. Нет сведений об участии Больших Ногаев в набеге крымцев в 1570 г., но с 1571 г. они почти непрерывно совершают такие набеги либо вместе с крымцами и татарами других улусов, либо самостоятельно 163.

Новый этап татарской войны потребовал от Московского государства еще большего напряжения сил. На южных границах возникла сложная и опасная ситуация. Война между Россией и Крымом вступила в критическую фазу. С 1570 г. начинается постоянное использование русским правительством донского казачества для выполнения отдельных поручений. В начале марта этого года атаману М. Черкашенину было поручено вместе с донскими атаманами и казаками проводить русского гонца И. Новосильцева от Рыльска к Азову164. Грамота на Дон, отправленная с И. Новосильцевым, была адресована всем казакам, жившим на этой реке, поддержкой которых и пыталось заручиться московское правительство 165.

Одновременно правительство решило полностью реорганизовать сторожевую службу и поручило это дело князю М.И. Воротынскому и дьякам Разрядного приказа. В январе - феврале 1571 г. в Москву были вызваны станичные головы и «вожи» со всей южной границы. На основании их показаний Разрядный приказ составил подробную роспись пограничной службы, а затем послал на границу инспекцию в составе воевод князей М. Тюфякина и Д. Ржевского 166. Ими была составлена роспись сторожам: Орловским, Карачеевским, Мещерским, Шацким, Ряжским и пр.167 Так, Орловские и Карачеевские сторожа набирались из Орла и Карачеева в среднем по 12 человек из города. Мещерские сторожа набирались из Кадома, Темникова и Олатора в количестве 30 человек: «по десяти из города». Сторожами здесь, как правило, являлись служилые татары и казаки, мордва. Сторожи из Шацкого и Ряжского сторожили Ногайскую дорогу поверх Польского Воронежа и поперек Лесного Воронежа, по 12 человек из каждого города. Донецкие сторожа караулили Муравский шлях. Сторожам было приказано «стояти сторожем разсмотря, где будет пригоже, переезжая, а не в одном месте»168.

Несмотря на все принятые меры, новое татарское вторжение в мае 1571 г. застало русское командование врасплох. Крымскому хану удалось объединить для похода на Русское государство военные силы всех крупнейших татарских орд. Во вторжении участвовали и Большие Ногаи169. Как известно, поход закончился сожжением Москвы.

Таким образом, исследовав на основе сохранившихся источников русско-ногайские отношения и позиции казачества в годы опричнины, мы пришли к выводу, что они существенно изменились. После смерти князя Исмаила те узы дружбы, которые связывали, пусть и вынужденно, двух государей (ногайского и русского), исчезли. Новый ногайский князь Тинехмат стремился избавиться от ненужной ему опеки Москвы. Ряд факторов как внутреннего, так и внешнего порядка в Русском государстве позволил ему сделать это. К этому времени Большая Ногайская Орда вполне оправилась от тех политических и экономических потрясений, которые преследовали ее до начала 60-х годов XVI века. Об этом свидетельствуют сообщения Ногайских книг 170. Восстановив свои материальные и людские ресурсы, ногайцы сделали попытку возрождения своего былого могущества. Выступая против Москвы вместе с крымцами, они добивались восстановления своего утраченного влияния в Поволжье. Внутренняя ситуация в России - опричнина - оказала свое влияние на развитие вольного казачества, усилив приток населения на русские окраины. Немногочисленные свидетельства источников о деятельности донского казачества позволяют сделать вывод об окончательном утверждении казачьей вольницы на Дону, Волге, Тереке и Яике. Казачья колонизация происходила в условиях напряженной борьбы с татарами. Участие казачьих отрядов в борьбе с Турцией, Крымом и ногайцами на стороне Москвы говорит об укреплении позиций Русского государства в Поволжье.

Источник: http://www.neftekumsk.ru