| Главная » Статьи » Все о Ногайской орде |
Русско-ногайские отношения и казачество в конце XV - XVII веках ч.4
| Политические и социальные столкновения были яркой чертой внутренней
жизни Российского государства в 30-40-х годах XVI века. Неустойчивость
политического курса оказала влияние и на международные позиции России.
Отсутствие сильного правителя на российском троне (в связи с
малолетством Ивана Грозного) напрямую связывалось татарскими ханами со
слабостью государства. Крым и Казань активизировали свои выступления
против России, Ногайская Орда занимала нейтральную позицию, дожидаясь
решения внешнеполитических задач московским правительством. К этому
времени князем в Орде стал Шийдяк, которого с Россией связывали давние
отношения110. Следует отметить, что русско-ногайские связи данного периода слабо освещены в отечественной историографии. В литературе существует только обзор основных тенденций в восточной политике России. А.А. Новосельский, анализируя политическую ситуацию этого времени, пришел к выводу, что Московское государство было поставлено перед необходимостью довести до конца борьбу с разрозненными частями Большой Орды, некогда угнетавшей Русь 111. Историк считал, что московское правительство, кто бы ни стоял во главе его, никогда не упускало из виду решения этой задачи, хотя бы в очень отдаленном буду-щем112. Поддерживая эту точку зрения, Б.-А.Б. Кочекаев замечает, что русская дипломатия в этот период добивалась того, чтобы удержать Ногайскую Орду на своей стороне и не допустить ее выступления вместе с Турцией и Крымом113. Р. Г. Скрынников указывает на то, что русское командование бросило все свои силы на укрепление южных рубежей России, недооценив опасность, надвигающуюся с Запада 114. Высказанные историками предположения подтверждаются и дополняются материалами Ногайских дел, в частности, перепиской московского правительства от имени Ивана Грозного с ногайскими мурзами. Сразу же после смерти Василия III в Ногайскую Орду в декабре 1533 г. был отправлен гонец Акиш Бахметев с вестью о вступлении на престол государя Ивана IV. С ним были грамоты к ногайским князьям и мурзам, в которых предлагалось возобновить прежние союзнические отношения: «...И ты Шийдяка князь, как еси наперед сего был с отцом нашим великим князем Василием в дружбе и в правде, так бы еси со мною потомуж был в дружбе и правде»115. Чтобы подчеркнуть серьезность намерений русским правительством был предпринят политический маневр. Ногайским послам было объявлено, что им вернуть ранее награбленное служилыми казаками в ногайских улусах имущество: «А которые были убытки твоим людям (Шийдяки. - Е. К.) при отце нашем от наших людей, и отец наш обыскав лихих людей велел показнити. А чего могли отыскати. И он то к вам... послал»116. В Никоновской летописи сведений об отправке гонца в Орду нет. Только в мае 1534 г. летописец сообщает, что от ногайских князей и мурз не было никаких посольств, так как они захотели быть «ратны» с великим князем117. Несколько позднее, в августе, автор летописи с удовлетворением написал: «Приидоша к великому князю Ивану Васильевичу всея Руси послы Нагайские от Шийдяка князя Кудояр князь, а от мырз их люди, чтобы князь великий к ним дружбу свою держал и их жаловал такоже, как их отец его великий князь Василий Иванович в дружбе с собою держал... и гостем Ногайским пожаловал бы, велел в свои государства с коньми и со всяким товаром ходити и торговати: да, почтив их, князь великий отпустил Нагайских послов, да с ними вместе послал в Ногаи своего посла Данила Иванова сына Губина Колонятина»118. Действительно, в августе 1534 г. в Москву прибыло большое посольство из Ногайской Орды. Возглавлял посольство князя Шийдяка Кудояр, имевший опыт в отношениях с Россией еще с 1508 года 119. Ногайцы поздравили Ивана IV с вступлением на престол и подтвердили свое желание возобновить прерванную «дружбу». Вместе с тем они поставили государю ряд условий, одним из которых являлось требование об отдаче пограбленных мещерскими казаками товаров и пленных татар. Ногайский князь писал Ивану IV, что он еще в 1533 г. посылал в Казань торговать своего человека Барака с шестьюдесятью ногайцами. У них было денег на сто тысяч алтын, четыреста коней и тысяча овец. Все это у них отняли мещерские казаки и четырех человек убили, а еще двоих полонили. Кроме этого, еще сорок ногайцев, по словам Шийдяка, шли из Казани, и мещерские казаки взяли у этих людей трех человек и отогнали восемьсот лошадей. Ногайский князь просил московского государя отдать пограбленное имущество 120. На требования Шийдяка ответ русского правительства был лаконичным: «А человека твоего Барака подержали есмя затем что посол твой с Крымом пришел в нашу вместе с ними нашу землю воевали. И под городом (Касимовым) стояли. И к городу приступали и села жгли. И людей в полон имали. И сполонив наших людей, многа лиха учинили, и прочь пошли»121. Постановка вопроса о мещерских казаках в дипломатической переписке двух государств показывает, насколько эффективными были их действия по обороне российских границ. Новое московское правительство, желая продемонстрировать ногайским послам свою лояльность, предоставило возможность самим мещерянам ответить на жалобы ногайцев. Для этого были вызваны из Касимова «Федор с товарищи» - Федор Карпов и Федор Мишурин, которые дали отчет государю о своих действиях. На «государевом дворе» была устроена встреча представителей служилых казаков и ногайских послов. Диалог между ними был зафиксирован в Ногайских делах. В ходе встречи было выяснено, что ногайский посол Чары-мурза на своем пути грабил русские земли и полонил русских людей, за что и был наказан служилыми казаками 122. Из этого документа следует, что московское правительство было хорошо осведомлено о делах, происходивших на русских рубежах. Оно использовало казаков в качестве орудия, направленного против ногайцев. Обычно казаки добивались желаемого результата. Проявляя добрую волю, государь мог приказать вернуть часть награбленного казаками: по его указу сыскивались пропавшие лошади, если они находились, то отдавались ногайцам. Если же пропажа не отыскивалась, то с «лихих» казаков взимались деньги для покрытия стоимости лошадей. Так, правительство после встречи между мещерянами и ногайскими послами заявило последним: «А которые лошади пропали, и которых лошадей могли... доискатися, и они (служилые казаки. - Е. К.) вам отдадут. А лихих, которых могли доискатися. И государь наш велел из их статков деньги взяти. Да за коней вам дати, которых недоискалися»123. Но, как правило, ничего подобного не происходило. Правительство, за редким исключением, не занималось сыском и возвращением отбитого у ногайцев имущества. Отправляемые в Ногайскую Орду посольства зачастую были очень трудными. Здесь играл роль и фактор отдаленности ногайских кочевий от русских границ и враждебность отдельных ногайских мурз. Ногайские дела, в частности, подробно описывают посольство Данилы Губина, главной целью которого было принятие шерти у ногайцев. Судя по тексту сообщений, присылаемых Губиным из Орды, посольство было как раз очень трудным. Русскому послу пришлось пережить несколько опасных моментов при общении с отдельными мурзами и проявить незаурядное мужество, чтобы в сложившихся условиях продолжать свою миссию. По устоявшейся практике русских послов в Орду, а также гонцов отпускали вместе с ногайскими послами и гостями под охраной до русских границ. По словам Губина, после того как ногайцы остались без охраны, они «...на наших украинах людей в полон имали. И дворни жгли»124. Прибыв в Ногайскую Орду, Губин, как свидетель произошедшего, обратился с протестом к мурзам: «И мырзы велели доискати, да тех лихих людей велели показнити»125. Но в целом мурзы оправдывали действия своих людей, трактуя их как вполне законные. Они объясняли: «...посылали мы своих людей к великому князю и гостинцы с ними многие ходили. И послу чести не было, а гостем торговать не дали... а людей наших пограбили, а иных соромотили, а иных до смерти побили, и лошадей у них украли»126. Напрасно Губин утверждал, что не знает таких случаев, когда ногайским послам «чти» не было, его посольство было отягчено подчеркнуто пренебрежительным отношением к нему высшей ногайской знати127. Особенно пострадал русский посланник от Кудояра: «...и они, государь, начали меня соромотить. Кудояр грамоты пожег... и поминки государевы поймали и выбравши у нас лутших семеро лошадей нас покинули»128. Будучи в Орде, Губин извещал русское правительство обо всех внутриполитических событиях, происходивших в ней в это время. Посол доносил, что ногайцы собрались идти на Астрахань. В целях безопасности все жители Сарайчика покинули город129. Неизвестно, состоялся ли поход ногайцев на Астрахань, но со слов Губина можно понять, что когда, в свою очередь, два астраханских царевича пришли на ногайские улусы, Сарайчик все еще был пуст 130. Извещал русский дипломат и о международных связях Ногайской Орды. При нем в Орду приезжали послы из Бухары и Юргенча 131. Анализируя донесения российского посла, можно придти к выводу, что отношения Московского государства и Ногайской Орды в этот период были весьма сложными. Не все ногайские мурзы склонялись к союзу с Россией и отказу от привычных источников доходов - набегов на русские земли. Тот же Губин сообщал, что мурза Ивак пошел на великого князя «украины» и с ним было триста человек. Мурза сделал это открыто, несмотря на присутствие в Орде русского посла132. Более того, Шийдяк задержал Губина и наплавил в Москву своего гонца Кара-Дувана с требованием о возвращении отнятых у него товаров и захваченных в полон казаками людей. Ногайский князь просил отдать деньги — двести тысяч алтын и «взимок» в размере ста тысяч алтын, который, по словам Шийдяка, старый князь Василий III давал в Ногайскую Орду133. В противном случае Шийдяк угрожал великому князю: «Учнешь жо спор, или затейку учинити. Отец наш праведной князь к вам до Москвы дохаживал. А нас перед осенью ту то же смотрити тобе надобе... Слава Богу, Темир Кутлуевы царевы дети нам повинилися. Иваков царев сын. И тот нам повинился со всеми своими товарищы, и слугами. Казатцкой царь Хозя Махмет царь с пятьюнадцатью сынами у нас живет и триста тысяч моих казаков... И где хочешь бой поставити с нами на котором месте, и ты скажи»134. Эта грамота хорошо иллюстрирует истинные взаимоотношения Ногайской Орды и Московского государства. Ногайская Орда, обладавшая огромными внутренними ресурсами, не растерявшая военной мощи, в 30-х гг. XVI в. могла и диктовать свои условия Москве. Например, чтобы великий князь называл ногайских князей в грамотах братьями и государями, как ханов, не уступавших в достоинстве крымскому хану; посылал бы к ним для переговоров только бояр и боярских детей. Кроме того, как это сделал Шийдяк, в благоприятных для Ногайской Орды условиях, ногайские князья могли потребовать для себя и урочные поминки так, как их платили ханам Золотой Орды. И если официально московское правительство отказывалось выплачивать «взимок» или дань в Ногайскую Орду и никогда это не признавало, то неофициально поминки в виде жалованья или подарков регулярно поступали в Орду. За это ногайцы обязывались извещать Москву обо всех передвижениях крымцев, не впускать их в русские пределы и не совершать набегов на русское порубежье135. В рассматриваемый период уже угадываются две территориально-политические группировки ногайской знати: восточная и западная. На востоке - в Западном и Центральном Казахстане, Башкирии и Юго-Западной Сибири - располагались кочевья, подчинявшиеся Шейх-Мамаю. Западная группировка располагалась на Волге, ее возглавлял Мамай; заметными фигурами там были также Хаджи-Мухаммед, Кель-Мухаммед и Урак. Мурзы этого объединения держались довольно независимо и помимо воли главы Ногайской Орды посылали воинов в набег на Мещеру136. Уже в середине 1530-х гг. проявилось своеобразие внешней ориентации западных мурз. Они находились ближе к казанским и российским рубежам и поэтому теснее общались с Московским государством. Необъятный российский рынок давал им возможность сбыта лошадей. Мурзы ценили эту возможность и часто проявляли внешнеполитическую солидарность с русским государем, порой вопреки воле ногайского князя. Это относится к Мамаю - лидеру западной группировки в первой половине 1530-х гг. и к сменившему его Хаджи-Мухаммеду, и к перенявшему у последнего лидерство Исмаилу137. Ожесточенная борьба русской знати за власть, борьба за влияние на юного государя, политические распри в обществе не способствовали укреплению международного престижа России. Ногайская Орда ждала лишь удобного предлога, чтобы вторгнуться в российские пределы. В такой сложной внешнеполитической ситуации в Орду был отправлен посол Петр Левский, который должен был приложить все силы, чтобы добиться от мурз того, чего не смог сделать Губин: принятия шерти. В то же время приезд от ногайского князя Шийдяка в Москву гонца Синалея и посола Кудояра с одинаковыми требованиями об «унятии» мещерских казаков и с просьбами о поминках был весьма кстати. Князь Шийдяк упрекал Ивана IV в том, что он «как еси государем учинился, на всякой год ваши казаки до десяти тысяч лошадей приходячи емлют у нас. И тово дела братья наши молотчая и дети наши приходят на вашу украину воюют, и та меня вина не касается»138. Кудояр на словах передавал в Москве: «А государь... приказал своим казакам городецким чтобы на государя нашего улусы не приходили, и улусов бы не воевали. И они у нас приходят лошадей и овец крадут, и людей в полон емлют. И у них служат наши братья, и дети, и жены наших добрых людей на них робят, и государь бы ныне тех людей сыскав, велел нам отдати, а в перед бы приказал, чтоб наших улусов они не воевали»139. Следует предположить, что в годы боярского правления сохранялась преемственность в решении внешнеполитических задач от Василия III. Это видно из тех жалоб, которыми наполнены ногайские грамоты. Активизация мещерских (касимовских, городецких) казаков по отношению к Ногайской Орде произошла не случайно. Это было напрямую связано с приказом из Москвы о нанесении превентивных ударов по ногайским улусам. Цель военных операций служилого казачества против ногайцев была такая же, как и у русских дипломатов - добиться присяги от ногайских мурз. Именно таким путем русское правительство пыталось склонить Ногайскую Орду к сотрудничеству. Только при условии принятия присяги ногайцами русское правительство обязывалось «унять» казаков: «А ныне государь наш послал в Городок (Касимов. - Е. К.) и велети того накрепко беречи, чтоб городецкие казаки на ваши улусы не ходили, а посылал государь их на Волгу для казанского дела»140. Вместе с казаками на Волгу были посланы и дети боярские, которые должны были, как заверяли ногайских послов в Москве, следить за тем, чтобы казаки не нападали на ногайские улусы. В случае же если дети боярские «не уберегут» и казаки все-таки разграбят ногайцев, то последним разрешалось их «имать и вешать». В свою очередь, правительство обещало казнить тех «лихих» казаков, которые вернутся в Городок141. Роль Городка, или Касимова, в 30-40-х гг. XVI в. в развитии русско-ногайских отношений достаточно велика. Касимов в это время был одним из главных центров служилого казачества. Несмотря на то что Касимов являлся татарским уделом, он служил одним из «перевалочных» пунктов для остановки послов как из Москвы, так и из Ногайской Орды142. Ногайцы приходили в Касимов и торговать 143. Также в Касимове существовала одна из первых русских таможен. Служилые татары и казаки должны были пересматривать весь товар, который привозили ногайские купцы для торговли в Русском государстве и выявлять «заповедный», который не разрешалось ввозить в государство. Кроме товара, в Касимове проверялся людской полон, который также везли на продажу. Если находили русских полоняников, то их изымали у ногайцев 144. Поэтому не случайно, что именно Касимов вызывал такое раздражение у ногайской знати. Пока же не были удовлетворены взаимные требования, Ногайская Орда отказывалась шертвовать Москве. Русское правительство не оставляло надежды на скорое заключение русско-ногайского союза и поэтому вслед за П. Левским в Ногайскую Орду был отправлен Никита Волошенин. Цель поездки была прежней - принятие шерти, так как Левский был задержан ногайцами и желаемого результата он не достиг 145. Только после того как были отданы требуемые мурзами полоняники и отозваны из походов служилые казаки, в ноябре 1537 г. Левский вернулся в Москву. Сообщение об этом есть в Никоновской летописи: «Пришел посланник из Нагай Петр Левской; а с ним вместе приидоша послы от Нагайских мурз»146. А в январе 1538 г. вместе с Волошениным из Ногайской Орды прибыл гонец князя Шийдяка Шевкал с грамотой о согласии ногайцев быть в дружбе с Москвой147. Никоновская летопись также подтверждает, что князь Шийдяк писал в своей грамоте к великому князю о дружбе 148. Тем самым было положено начало оформлению русско-ногайского союза, своим острием направленного против Крыма. Это было очень своевременно, так как летом 1537 г. антирусские силы в Крыму уничтожили лояльного к России Ислам-Гирея и возвели на престол Сагиб-Гирея, ярого врага Московского государства. Это привело к обострению русско-крымских отношений149. Смерть 3 апреля 1538 г. великой княгини Елены Глинской, при которой правительство стремилось продолжать политическую линию Василия III, еще более обострила борьбу за власть между различными группировками боярства 150. Первые месяцы после смерти Глинской власть в Москве принадлежала Шуйским, которые пытались поддерживать мирные отношения со своими соседями на юге и востоке. Летом 1538 г. правительство стремилось упрочить свои отношения с Ногайской Ордой. Для ногайцев союз с русскими был также необходим. Он позволил бы обезопасить их границы от нападения казанцев. К этому Казань усиленно подталкивал Крым, рассчитывавший ослабить Орду, являвшуюся потенциальным противником крымского хана. Одновременно ногайские мурзы надеялись, что боярские междоусобицы ослабят государство и позволят Ногайской Орде диктовать Москве свои условия. Ко второй половине 1530-х гг. Ногайская Орда оказалась разделенной на три части: восточную - во главе с Шейх-Мамаем, центральную - во главе с Шийдякой (Саид-Ахметом) и западную - во главе с Хаджи-Мухаммедом151. Данная структура представляла собой классическое кочевое деление на крылья и центр. Введение ее требовало и изменений во властных эшелонах, необходимо было соответствующим образом обозначить глав крыльев. Ногайцам пришлось изобретать собственную титулатуру. Для обозначения глав крыльев были использованы в нарицательном значении имена сыновей Едигея - Hyp ад-Дин и Кей-Кавада, которые некогда владели улусами на соответствующих территориях. Глава правого крыла получил название «нурадин», левого — «кековат». Нурадыном стал Хаджи-Мухаммед, а кековатом - Шейх-Мамай 152. В июне 1538 г. из Ногайской Орды приехали послы от Мамая, Хаджи-Мухаммеда и князя Бакы с изъявлением дружбы и желания «великому князю вперед служити прямо», что отвечало интересам русского правительства153. Продолжая курс на укрепление русско-ногайских отношений, Москва отправила в Орду И. Выродкова 154. Усилив свои позиции союзом с Москвой, ногайцы напали на Астрахань. В результате место Абды-Рахмана на астраханском троне занял Дервиш-Али. Летопись сообщает о взятии Астрахани ногайцами достаточно подробно: «...пришли ногайские татары, Мамай мурзины люди, и посадили в Астрахани царем Дервешеля»155. Вскоре после этих событий, осенью 1538 г., в Москву прибыли послы от князя Шийдяка. Как следует из материалов Ногайских дел, Шийдяк, окрыленный успехами в Астрахани, позволил себе вновь потребовать от московского государя урочных поминок, что вызвало резкую ответную реакцию со стороны Российского государства156. Гонец Яков Кашинцев отвез в Орду грамоты, в которых великий князь упрекал Шийдяка за «горделивые» слова и предлагал поддерживать союзнические отношения на прежних условиях 157. На этом материалы Ногайских дел обрываются до 1548 года. Сведения о ситуации в Ногайской Орде мы можем почерпнуть из Крымских дел и Никоновской летописи, которая освещала сношения с ногайцами до 1542 года. На протяжении 1540-1542 гг. русское правительство выплачивало ногайским мурзам жалованье и регулярно, несколько раз в год, принимало у себя ногайских послов и торговых гостей158. Под давлением ряда обстоятельств, в том числе ранней зимы 1540 г., ногайцы тысячами пригоняли лошадей на продажу в Московское государство: «И была лошади дешевы, едва и живы пришли, а иных много помроша, понеже снег пал рано, без корма ради»159. Текст сообщений Никоновской летописи в этот период, когда речь заходит о ногайцах, однообразен: «били челом», чтобы «великий князь жаловал, дружбу свою держал» и «велел в свои государства ходить с торгом»160. Ногайцы, особенно те, чьи кочевья были расположены в степях между Волгой и Доном, непрерывно враждовали с казаками, расселившимися в Мещере, которые не упускали случая разгромить ногайские улусы. Ногайцы стремились ответить мещерянам тем же. В декабре 1541 г. ногайцы выступили совместно с казанцами и крымцами в поход на Муром и Мещеру. Для ногайцев этот поход окончился неудачей: их разгромили касимовские татары и казаки, пришедшие на помощь Мурому 161. Летописью было выделено еще одно событие, имевшее не-маловажное значение в данный период. После смерти князя Шийдяка князем в Ногайской Орде стал Шейх-Мамай. В ноябре 1542 г. Иван IV отправил к нему гонца Рязана Баимава с поздравлением о вступлении его на престол162. Однако следует заметить, что приводимая в летописи информация не отражает в полной мере всю сложность и многообразность русско-ногайских отношений. Последующее пятилетие (1543-1547 гг.) не нашло свое отражение ни в Ногайских делах, ни в Никоновской летописи. Имеются только косвенные данные о состоянии русско-ногайских отношений, почерпнутые из источников, связанных с историей Казанского ханства163. Известно, что в это время происходит обострение отношений России с Казанью164. В 1545 г. московские рати дошли до Казани и нанесли поражение противнику. Но решительной победы не было достигнуто. В 1546 г. казанский хан Сафа-Гирей был низложен с престола и бежал в Ногайскую Орду. Здесь он получил поддержку мурзы Юсуфа и при его помощи вернул себе Казанское ханство. Поддержка ногайцами Казани показала, насколько призрачными были договоренности между Москвой и Ногайской Ордой. Восполняя материалами Ногайских дел существующие пробелы в изучении русско-ногайских отношений периода правления боярских группировок в Русском государстве, необходимо отметить ряд изменений, произошедших в них за это время. Ослабление международных позиций России, связанное с внутренней борьбой за власть, позволило Ногайской Орде на некоторое время уклониться от возобновления союзнических отношений с Москвой. Многочисленные посольства, отправляемые русским правительством в Орду, безуспешно пытались добиться от ногайцев принятие шерти. Занимая выжидательную позицию, Ногайская Орда использовала стремление русских к союзу в своих целях, добиваясь увеличения количества «поминок» и поддержки русских войск в астраханском вопросе. Утвердившись в Астрахани, ногайцы попытались захватить и Казань, стремясь к возрождению былого могущества Орды. Это коренным образом изменило соотношение сил в степи. Главной задачей русской дипломатии стало укрепление русско-ногайских отношений. В связи с этим необходимо отметить важную роль казачества в достижении этой цели. В этот период мещерское и вольное казачество все чаще переходило от оборонительных действий к наступательным, чем заставляло ногайцев смягчать свои позиции по отношению к Москве. Источник: http://www.neftekumsk.ru | |
| Категория: Все о Ногайской орде | Добавил: BAD_BOY25 (14 Января 2011) | |
| Просмотров: 2105 |
| Всего комментариев: 0 | |