Наименования, территория и население Малой Ногайской Орды

     В русских документах XVI в. Малая Орда обозначалась как "Казыев улус”, в XVII в. его сменили "Малые Ногаи”, а затем "Малый Ногай”. Разумеется, русские не сами придумывали эти названия, а воспроизводили (переводили) их со слов ногайских информаторов. Тюркоязычные документы действительно именуют Юрт Гази улус и Кучук ногай (см., например: [РГАДА, ф. 127, оп.1, 1648 г., д.1, л. 406]).

      Когда произошла смена первого наименования вторым? М.Г.Сафаргалиев утверждал, что впервые "Малые Ногаи” были поставлены на место "Казыева улуса” в "Книге Большому Чертежу”, т. е. в 1627 г. [Сафаргалиев, 1949, с. 52] /8/. Материалы приказного делопроизводства позволяют уточнить дату. Терский воевода Н.Д.Вельяминов рапортовал на государево имя в 1618 г., что крымский царевич, эмигрант и авантюрист Шахин-Гирей рассказывал проезжему донцу о том, как тайбуга /9/ Кара Кель-Мухаммед побывал в "Малом Казыеве улусе” и вел переговоры со всеми мирзами "Малово Ногаю” [РГАДА, ф. 127, оп. 1, 1618 г., д. 1, л. 14, 16]. Московские же канцелярии и Большие Ногаи в то время по-прежнему употребляли сочетание "Казыев улус”. Видимо, "Кучук нугай” являлось сравнительно новым понятием и смешивалось в речах соседей Малых Ногаев со старым обозначением (отчего и получился "Малый Казыев улус”). В обращении к воеводе Вельяминову в следующем году Посольский приказ употребил композиту "Меншие Нагаи”, приняв, таким образом, сообщенное терцами наименование Малой Орды и трактуя его по своему разумению: "меньшие”, а не "малые”.

      Впрочем, это нельзя считать абсолютной терминологической новацией. Очевидно, оба названия Малой Орды еще в XVI в. в русском политическом лексиконе существовали параллельно – при описании крымского нашествия на Москву 1571 г. летопись перечисляет среди его участников "нагаев больших и меньших” [ПСРЛ, т. 31, с. 140] /10/.

      Трактовать смысл имени "Малый” (кучук) возможно вслед за А.Куратом в виде отличения от заволжской Большой Орды [Kurat, 1961, р. 12]. Однако понятие "Большая Орда” фиксируется у ногаев еще в первой половине XVI в. как обозначение кочевого сообщества под управлением главного мангытского /11/ бия. В тех условиях не могло быть "малой” Орды, так как не могло появиться "малого” бия. Лишь по прошествии десятилетий "Большая Орда” обрела дополнительное значение, отчего и стало возможным образование антонимичного словосочетания "Малая Орда” для Казыева улуса.

      Юрт Гази служил пристанищем для кланов, выезжавших из-за Волги и оппозиционных тамошним правителям. К таким кланам относились не только Шейдяковы. Среди первых обитателей Малой Орды оказались, помимо подданных самого Гази б. Урака, улусы сыновей бия Юсуфа, свергнутого Исмаилом в 1554 г., а также потомство высокопоставленных мирз, вытесненных из Большой Орды, – Хаджи-Мухаммеда и Мамая [РГАДА, ф. 89, оп. 1, д. 3, л. 42об.; ф. 127, оп. 1, д. 10, л. 144об., 145; Сафаргалиев, 1949, с. 159]. Поселились там и "Шийдаковы дети” – это отпрыски нурадина Саид-Ахмеда б. Мухаммеда б. Исмаила, от которого происходили малоногайские бии Баран-Гази и Касим, а также потомки бия Саид-Ахмеда б. Мусы – предка малоногайского бия Якшисаата. К началу XVII в. там насчитывалось восемьдесят мирз; "Роспись мурзам Малого Нагаю” 1638 г. перечисляет восемьдесят четыре имени [Путешествия, 1954, с. 174; РГАДА, ф. 127, оп. 2, д. 32, л. 17–21].

      "Улусные люди” этих мирз сохраняли свою принадлежность к прежним племенным общинам-элям. В разных документах встречаются упоминания о "родствах” мангыт (в том числе кара-мангыт), китай, мин, аз, бузлук кереит, кара кипчак и тюде кипчак, уйшун [РГАДА, ф. 127, оп. 1, 1627 г., д. 1, л. 50; 1628 г., д. 5, л. 23; 1633 г., д. 1, л.  82, 85]. Однако в течение XVII столетия деление на эли утратило былую значимость и стало сопровождаться обозначением общин через имена их первых правителей. Касим (Касай), Мамай, Науруз и прочие мирзы стали эпонимами подразделений "Малого Ногая”. Вместе с тем память о племенном происхождении у ногаев сохранялась, и еще в 1780-х годах названия элей сочетались с эпонимами ("Наврузовского рода мангытские жилища”, "Наурузовы дети и мангыты”) [РГВИА, ф. 52, оп. 1, д. 235, л. 11в, 11г, 12 об.].

      Основные кочевья Малых Ногаев располагались в центральном регионе степного Предкавказья, причем с течением времени они отодвигались все дальше к западу. Малочисленность населения и необходимость держаться вместе в окружении враждебных соседей вынуждала их селиться более-менее компактно и не распространять маршруты сезонных передвижений на очень большие расстояния. Поэтому необоснованными выглядят суждения о проживании Малой Орды одновременно по всей Южной Украине, в Подонье, Приазовье, Причерноморье, ее летовках на землях будущей Саратовской губернии (см., например: [Алексеева, 1957, c. 37; Гераклитов, 1923, c. 104]).

      Малые Ногаи концентрировались поначалу, главным образом, в степях нынешнего Ставрополья. Есть данные от 1571 г. о "беглых мурзах, которые стоят на поле меж Черкас и Азова, – Казые с товарищи” [РГАДА, ф. 123, оп. 1, д. 14, л. 23]. В 1616 г. посол О.Зюзин описывал заволжских номадов, что перебрались на Крымскую сторону и ныне "кочуют по Манычу и по Куме, где преже сего кочовывал Казыев улус” [РГАДА, ф. 127, оп. 1, 1615 г., д. 10, л. 3]. В то время основная масса Малых Ногаев отхлынула на запад, но позднее некоторые их улусы возвратились. По документам первой трети XVII в., занятая ими область очерчивалась на востоке нижним течением Кумы (пять дневных переходов от крепости Терки), на юге Пятигорьем, на западе средним течением Кубани (четыре дневных перехода от Азова), на севере приблизительной широтной линией между устьями Дона и Волги. Одним из центров притяжения и одной из главных ставок Орды были развалины золотоордынского города Маджары (см.: [Белокуров, 1888, с. 549; Волкова, 1974, с. 81; Кушева, 1963, с. 142; РГАДА, ф. 127, оп. 1, 1627 г., д. 1, л. 23, 24, 51, 159]) /12/.

      "Книга Большому Чертежу”, составленная во второй половине XVII в. на основе протографа 1627 г., дает следующее описание: "А от реки Кубы (Кубани. – В.Т.), от гор к Черному морю и к Азовскому морю и до верха реки Маначи от тех гор все кочевье Малых Нагаев Казыева улусу... А ниже Улки горы, меж морь и гор, от Чорного и от Азовского моря все кочевье Малых Ногаев... А промеж от усть реки Дону от Азова от Азовского море и от Чорного море по реке по Кубе и по реке по Манычю и до горы до Улки, а Улка гора на поли промеж Азова и Астарахани 300 верст, а от Астарахани тож, а на реке на Куме Мажаров юрт; и в тех местех на тех полех все кочевье Менших Нагаев” [Книга, 1950, c. 88, 92, 147].

      Примерно то же пространство, но расширившееся к западу, обрисовано в зачине ногайского лирического дастана "Толеген и Кыз-Йибек”: "Во времена прошлые, Когда народ наш был в сохранности, в составе Младшей Ногайской Орды (Киши Ногай ишинде – букв. "внутри Малого Ногая”. – В.Т.), была страна Ягалыбайлы (Богатые берега. – В.Т.). Границей Ягалыбайлы были Берега озера Белое море (т. е. Азовское море. – В.Т.), Летними пастбищами были Балки и склоны холмов На берегах Черного моря” [цит. по: Сикалиев, 1992, с. 167].

      Следы пребывания Малых Ногаев на Северном Кавказе долгое время сохранялись в топонимике. Селения Касаева яма и Касаево располагались на границе Ставропольской и Терской областей и на реке Куме во второй половине XIX  в.; в наше время на правобережье Кубани существует Ногайский перевал, как называют его местные шапсуги (Ногай хъуз) [Бентковский, 1883, с. 5; Калоев, 1993, с. 98] /13/.

      Данные о численности жителей Казыева улуса очень скудны. Как правило, и в источниках, и в литературе приводится количество воинов. М.Г.Сафаргалиев оценивал его для начала XVII в. в двадцать тысяч человек, а А.П.Архипов со ссылкой на предания писал, что "Малый Ногай во время процветания своих сил и могущества мог выставить в поле до шестидесяти тысяч воинов, исправно вооруженных и храбрых” [Архипов, 1855, с. 119; Сафаргалиев, 1949, с. 52]. Пользуясь общепринятым пятикратным соотношением между боеспособными мужчинами и остальным населением у кочевников, выводим общее количество казыевцев соответственно в сто или триста тысяч человек.
 
      Цифра А.П.Архипова больше соответствует материалам источников. В 1588 г. крымские хан Гази-Гирей и царевич Фатх-Гирей сообщали царю, что после распространения власти Бахчисарая на Малую Ногайскую Орду "х крымскои рати прибыло воиска болши ста тысечь” [РГАДА, ф. 123, оп. 1, д. 17, л. 192–192об., 194об.] (правда, сюда включались также улусы бия Уруса, перебравшиеся на западный берег Волги). Через двенадцать лет московский посол в Англии Г.И.Микулин рассказывал лорду-казначею в том числе и о предмете нашего интереса: "А... Барангазы князь з братьею и з детьми, и с племянники – восмьдесят мурз, а у них воинских людей пятьдесят тысяч” [Путешествия, 1954, с. 174] (т. е. 250 тысяч общей численности населения). Наконец, уцелевший фрагмент грамоты какого-то казыевского мирзы царю Михаилу Федоровичу около 1615 г. гласит: "А всех нас ратных людеи есть тысеч с сорок” [РГАДА, ф. 127, оп. 1, 1615 г., д. 6, л. 9] (т. е. 200 тысяч общей численности). Следовательно, возможно оценить количество обитателей Малой Ногайской Орды в диапазоне от 200 до 300 тыс. чел. – по крайней мере, для конца XVI  – первой трети XVII  вв.

      Гази и его улус

       Родовая ветвь, к которой принадлежал Гази б. Урак, в 1530-х годах оказалась оттеснена от власти. Выйдя из Ногайской Орды, Гази фактически поставил себя вне ее улусно-эльной системы /14/. По понятиям той эпохи, он стал типичным скитальцем-"казаком”. Так он рекомендовал себя сам в обращениях к Ивану IV , так же расценивались его соратники [см.: РГАДА, ф. 123, оп. 1, д. 5, л. 214; Записки, 1988, с. 188]. "Мы на лихом месте живем... живем есмя на поле”, – делились с царем родичи Гази в 1563 г. [РГАДА, ф. 127, оп. 1, д. 6, л. 230]. "Лихое место” находилось в кумо-манычских степях и в Пятигорье, между Астраханским и Крымским ханствами. Именно это обстоятельство служило Исмаилу удобным поводом отнекиваться от походов на Крым в союзе с русской армией: пусть, дескать, сначала царь Иван Васильевич сгонит Гази с данного "промежка” [РГАДА, ф. 127, оп. 1, д. 5, л. 191; д. 6, л. 80об., 91об.].

      Первое время ногаи-"казаки” обретались, вероятно, на степных пастбищах, следя за развитием событий разгорающейся смуты в Ногайской Орде. Гази в то время был чрезвычайно легок на подъем и использовал любую возможность, чтобы вторгнуться в Заволжье и сцепиться с Исмаилом (в 1555 г. ему вместе с Юсуфовичами удалось даже временно свергнуть его) или поучаствовать в крымско-ногайских военных интригах вокруг обреченной Астрахани (в том же году он убил ее бывшего хана Ямгурчи) [РГАДА, ф. 127, оп. 1, д. 4, л. 295; Книга, 1850, с. 82; Летописец, 1895, с. 24, 25; ПСРЛ, т. 13, ч. 1, с. 245; т. 20, 1-я половина, с. 560]. 

      Позднее буйное "казачество” стало уступать место налаживанию стабильной улусной жизни. Гази сумел договориться с кабардинской знатью об укрытии в недоступных горах, что позволило ему стать практически неуязвимым. "И он стоит в крепостных местах, а надежа ему на черкасы, – сообщал царю в 1562 г. Исмаил. – В крепостях избывает, не дастся взяти” [РГАДА, ф. 127, оп. 1, д. 6, л. 80об.]. Он же писал о попытках Гази наладить торговлю с уже русской Астраханью – правда, пока через посредничество тамошних татар [РГАДА, ф. 127, оп. 1, д. 6, л. 78об., 79].

      Под начало Гази стекались мирзы, вытесненные в ходе междоусобиц из родных мест или не желавшие подчиняться Исмаилу. Они двигались на Северный Кавказ в сопровождении сотен подданных, вместе с отарами и табунами. Таких переселенцев становилось все больше. В 1564 г. Урус, нурадин Ногайской Орды, разоренной голодом, эпидемиями и распрями, с горечью отмечал, что "недруг наш Казы умножил, а нас мало” [РГАДА, ф. 127, оп. 1, д. 7, л. 51].

      Рост числа жителей и военного могущества нового Юрта вызвали изменение статуса его лидера. Хронологический рубеж этого изменения может быть восстановлен по одному из донесений московского посла в Крыму А.Нагого. В конце мая 1569 г. тот узнал, что к хану Девлет-Гирею явился газиев посол с информацией о том, что "Тинехмат князь с Казыем мурзою не помирились”, а мирза Ак б. Юсуф оставил заволжскую Орду и "пришел... к Казыю мурзе”. Вскоре после этого сам Ак прибыл в Бахчисарай. Хан его обласкал, отпустил обратно на новую родину 15 июня и "велел ему кочевать с Казыем князем вместе” [РГАДА, ф. 123, оп. 1, д. 13, л. 256, 269]. Следовательно, Гази обзавелся бийским рангом.

      Нет никаких намеков на то, что к этому был причастен крымский государь. Судя по всему, новое качество глава Казыева улуса приобрел в результате провозглашения его мирзами-соратниками. Может быть, прибытие туда Ака б. Юсуфа и стало той последней каплей, которая привела улусную аристократию к мысли, что новое ногайское владение достаточно многолюдно и сильно, чтобы заиметь собственного бия. Поскольку посол Гази в конце мая 1569 г. аттестовал своего патрона как мирзу, а прибывший в Крым вслед за ним в середине июня Ак б. Юсуф – как бия, то резонно допустить, что "коронационный” съезд состоялся в первой половине июня 1569 г. С этого времени в Казыевом улусе появляется свой правитель, а сам Улус уже может трактоваться не как полуразбойничье сообщество "казаков”, а как стабильная политическая структура – Малая Ногайская Орда.

      Очутившись "на поле меж Черкас и Азова”, выходцы из-за Волги поневоле оказались субъектами сложных международных отношений. Гази и его окружению пришлось налаживать сложные отношения с Крымом, Турцией, Россией и кавказскими княжествами. В западном Дешт-и Кипчаке второй половины XVI в. безраздельным гегемоном стало Крымское ханство, и одной из главных задач Гази должно было стать установление контактов с Гиреями.

      Но первое время, до конца 1550-х годов, он, очевидно, не испытывал пиетета перед бахчисарайскими династами. Наверняка сказывалась традиционная неприязнь ногаев к крымцам. Еще в 1555 г. Гази поднял свои отряды против астраханского хана, поддерживаемого Девлет-Гиреем.

      Однако уже в начале 1560-х годов пошли вести, будто "с крымским царем Казы мирза содиначился”, "Казы мирза с крымским царем заодин”. А в начале следующего десятилетия стало известно, что "Казыи... с товарищи во всеи цареве воле” [РГАДА, ф. 123, оп. 1, д. 14, л. 23; ф. 127, оп. 1, д. 5, л. 187об.; д. 6, л. 7об.]. В 1560 г. Гази заключил с Девлет-Гиреем договор, одним из пунктов которого значилось "Казы мирзе... Крыму недружбы никак не делывати” [РГАДА, ф. 127, оп. 1, д. 5, л. 193об.; д. 6, л. 235]. По мнению окрестных владетелей, данный союз был прочным и искренним и даже вызывал зависть у Больших Ногаев. Через семь лет их глава Дин-Ахмед просил хана жаловать его так же, как "брата нашего” Гази  [РГАДА, ф. 123, оп. 1, д. 12, л. 343об.].

      В Крымском же юрте само появление новой Орды ногаев считалось заслугой бахчисарайской дипломатии. "А Казыев улус – еще отца моего, Девлеть Киреева царева величества, устроенье”, – писал в 1588 г. хан Гази-Гирей б. Девлет-Гирей  [РГАДА, ф. 123, оп. 1, д. 17, л. 192об.–193]. По эпической версии, трое сыновей покойного Урака, включая трехлетнего Гази, явились к крымскому хану Адиль-султану и убедили его в своем происхождении от знаменитого ногайского героя. "Мурзы хана стали с того времени относиться к братьям доверчиво, и хан... поклялся всегда защищать их и не мстить за своих предков”, убитых некогда в ногайско-крымских столкновениях [Ананьев, 1909, с. 20, 21].

      Подтверждением союза стал обмен младшими родственниками как заложниками (залог) дружбы. В таврическую столицу прибыли два газиевых кузена, а к нему были направлены на жительство сыновья Девлет-Гирея Мурад-Гирей и Фатх-Гирей – для того, "чтоб царь был верен ему (Гази. – В.Т.), а он бы был верен и крепок царю” [РГАДА, ф. 123, оп. 1, д. 13, л. 62об., 63; д. 14, л. 23; ф. 127, оп. 1, д. 6, л. 7об., 235] /15/. 

      А.А.Новосельский расценивал это сотрудничество как "интимную дружественную связь”, П.А.Садиков – как "союз полувассального характера”, А.П.Григорьев – как фактическое подданство Крыму [Новосельский, 1948а, с. 16; Садиков, 1947, с. 160; Эвлия Челеби, 1979, с. 221 (примеч. А.П.Григорьева)]. Указанные определения описывают разные стороны и аспекты крымско-казыевских контактов. Главной же целью последних являлся, видимо, военно-политический альянс против общих врагов – в том числе России и Большой Ногайской Орды. Гази участвовал в кампании Гиреев против Астрахани 1569 г., походах на Москву 1571 и 1572 гг. Одним из пунктов соглашения между ними были как раз совместные действия на севере: "будет... тебе (хану. – В.Т.) Белого царя воевати, ино... перед тобою яз (Гази. – В.Т.) саблею доведу”. Девлет-Гирей в ответ обязался: "Князя (т. е. бия Больших Ногаев. – В.Т.) воевать яз тебе рать дам” [РГАДА, ф. 127, оп. 1, д. 6, л. 11, 11об.].

      Тем не менее нельзя рассматривать отношение казыевцев и их тогдашнего предводителя к крымскому монарху как безграничную преданность и абсолютную солидарность в политических вопросах. Случались и принципиальные расхождения. Например, в апреле 1574 г. Девлет-Гирей узнал, что Гази повоевал его данников-черкесов. Он потребовал от бия вернуть захваченный в походе полон, а самому с войском присоединиться к крымской армии, которая по приказу султана снаряжается в поход на волошского государя. Гази отказал: "Мне... полон как дать? Ведь... полон даром не доставаетца. У меня... людеи многих побили, и мне... люди свои на ком взяти? Полону черкесом не отдам, а сам к тебе не иду”. – И не пошел [РГАДА, ф. 123, оп. 1, д. 14, л. 258об.–259].

      Встречающееся иногда в литературе утверждение о подданстве Гази османскому падишаху [см., например: Новосельский, 1948а, с. 15; Эвлия Челеби, 1979, с. 221 (примеч. А.П.Григорьева)] не находят убедительного подтверждения в источниках. Стамбульское правительство практически не общалось с Малыми Ногаями, а их контакты с его представителями в Азове активизировались при Гази лишь в конце 1560-х годов, когда Порта начала сколачивать коалицию в преддверии астраханского  похода; во время самого похода казыевцы примыкали к турецкой части армии  [Записки, 1988, с. 190; РГАДА, ф. 89, оп. 1, д. 2, л. 41об.]. Кроме того, Азов привлекал их как рынок для приобретения хлеба, импортируемого из Турции  [Новосельский, 1948б, с. 212].

      Отношения с Московским царством развивались в основном в сторону охлаждения. В первые годы "казачества”, еще при Юсуфе, Гази обращался к Ивану IV с просьбой допустить его на жительство в его владения. Ту же просьбу он повторил в 1557 г. Царь не возражал ("сколко похочешь, столко у нас живи”) [РГАДА, ф. 127, оп. 1, д. 5, л. 14об.–16об.], но, как ясно из последующих событий, до практического воплощения этих намерений дело не дошло. Гази обосновался в Черкесии и стал злейшим врагом Исмаила – союзника Ивана Васильевича. Планы переселения в Россию пришлось оставить. В начале 1560-х он уже пробовал выпросить из Москвы лишь жалованье. Царь вновь не отказывал, но одновременно сообщал Исмаилу о своем поручении донским казакам "промышляти, как уместно” над казыевцами [РГАДА, ф. 127, оп. 1, д. 5, л. 210об., 214].

      Активные действия и неприязнь Гази к Большим Ногаям, а также его угроза "украйнам” заставляли правительство настраивать южных воевод "Казыя мурзу всех болши... воевати” – но только до тех пор, пока тот не изъявит твердого желания вступить в мирные отношения с Москвой. Кстати, в руках у кремлевских политиков имелось дополнительное средство воздействия на вождя-"казака”: его сестра была замужем за служилым татарским царевичем Бек-Пуладом б. Шейх-Аулиаром и давно осела в русской столице. Около 1562 г. она в письме к брату уговаривала его склониться к государеву жалованью [РГАДА, ф. 127, оп. 1, д. 6, л. 111, 114об.].

      Сближение наметилось, когда в октябре 1563 г. прибыло посольство от Гази, мирз Якшисаата б. Мамая и Ислам-Гази б. Саид-Ахмеда с декларацией о намерении служить великому государю. Русские поставили условие: или переезжайте жить на Русь, или служите нам "в Черкасех” [РГАДА, ф. 127, оп. 1, д. 6, л. 230, 230об., 248об.–249об.]. И опять ничего не получилось. Во-первых, дьяки Посольского приказа посчитали, что обращения к царю составлены ногаями "невежливо”; во-вторых, начались казыевские набеги под Астрахань и угоны скота. Жесткий отказ встретило предложение степных послов выслать к Гази обретавшихся в Москве Юсуфовичей (царь не хотел усиления противников Большой Орды). В 1565 г. было объявлено о полном прекращении посольских связей России с Казыевым улусом [РГАДА, ф. 127, оп. 1, д. 7, л. 69, 69об., 76об., 77]. К концу 1560-х годов их отношения полностью расстроились, и Малые Ногаи превратились в постоянную угрозу для южного русского пограничья.

      При всех попытках заигрывания с Москвой, Бахчисараем и Стамбулом истинной опорой "казаков”-выходцев из-за Волги стали кабардинские княжества. "Казыево пристанище у них” оказалось ядром будущей Малой Ногайской Орды. Исмаил не раз с досадой отмечал неуязвимость Гази под защитой горцев. Выше приводились данные о базировании его в их "крепостях". Горные ущелья и теснины были недоступны для кочевой конницы: "места крепки, без пушек и пищалеи взяти его (Гази. – В.Т.) немочно”, "и как мы похотим воевать Казы мирзу, и он от нас убегает к черкасом” [РГАДА, ф. 127, оп. 1, д. 5, л. 166об., 188об.; д. 6, л. 86]. Если союз с Крымом был закреплен обменом почетными заложниками, то альянс с черкесами ознаменовался браком Гази с дочерью князя Пшеапшоки Кайтукина (не позднее 1562 г.) [РГАДА, ф. 123, оп. 1, д. 13, л. 41; ф. 127, оп. 1, д. 6, л. 91].

      Если учесть женитьбу Ивана IV и Дин-Ахмеда б. Исмаила на дочерях главного противника Пшеапшоки – Темрюка Идарова в 1561 г., то становится ясно, что кабардинские княжества распределились по двум коалициям. Политическому объединению Ивана IV, Исмаила и Темрюка противостояла группировка Пшеапшоки, Гази, Девлет-Гирея и султана Сулеймана I. В литературе уже отмечалось, что женитьба малоногайского лидера на "Шепшуковне” позволила втянуть сильное кабардинское объединение в орбиту крымско-османской политики [Кушева, 1963, с. 236; Попко, 1880, с. 54]. Гази участвовал в войнах князей друг с другом, вместе с отрядами Пшеапшоки планировал удары по Ногайской Орде и по Астрахани [РГАДА, ф. 123, оп. 1, д. 14, л. 258 об.; ф. 127, оп. 1, д. 6, л. 49, 91, 230, 235об.].

      В одном из походов против темрюковых кабардинцев Гази б. Урак сложил голову. В начале апреля 1576 г. в Бахчисарае узнали, что "Казыя мурзу убили и з братьею и з детми”; в сентябре того же года и московский царь поделился свежей новостью с правителем Больших Ногаев: "Да вести нам подлинные были, и не одны, что ходил в Черкасы Казыи мурза с азовскими людми, и в Черкасех его убили” [РГАДА, ф. 123, оп. 1, д. 15, л. 34об.; ф. 137, оп. 1, д. 137, л. 366об.].

      Постепенно выяснились подробности. Приблизительно в марте 1576 г. Гази вместе с проживавшим у него крымским царевичем Иман-Гиреем напал на владения Темрюка, одолел местных ополченцев и с большим полоном двинулся назад. Ночью темрюковцы, внезапно напав на конских сторожей, отогнали боевых лошадей, а утром обрушились на пеших и потому ослабленных ногаев. Пали в бою Гази, два его брата, несколько сыновей. Иман-Гирей попал в плен. Из разгромленного войска не уцелел ни один человек. Сын Гази Хан, узнав о катастрофе, бежал из Малой Орды в Керчь, "потому что ему жить тамо (в Малой Орде. – В.Т.) не о ком”. В августе в Крым явился измученный, покрытый ранами Иман-Гирей. Его выпустил на волю один из кабардинских князей Алгазуфа (за что был казнен темрюковцами) [РГАДА, ф. 123, оп. 1, д. 15, л. 40, 40об., 44, 44об.].

      Гибель Гази очень опечалила хана Мухаммед-Гирея II: "Толко де на Казые де царьского имени не было, а камена был стена Крымскому юрту и Азову”. Репутация погибшего бия была в глазах крымских сановников весьма высока – "а то были у него (хана. – В.Т.) на всякои воине первые люди – Казыевы” [РГАДА, ф. 123, оп. 1, д. 15, л. 34об., 40об.].

      Малые Ногаи в 1580–1590-х годах

      Внутренняя история Казыева улуса чрезвычайно слабо отражена в источниках. Лишь незначительные намеки проливают свет на взаимоотношения между различными группировками мирз. Допустим, стремительный уход Хана б. Гази в турецкую крепость свидетельствует о каких-то разногласиях в среде малоногайской знати, отсутствии единства. Пока был жив общепризнанный лидер, аристократы следовали его воле. Но после его смерти влиятельные мангыты начали претендовать на главенство.

      Результатом этих разногласий (конфликтов?) стало "вокняжение” Якшисаата б. Мамая б. Саид-Ахмеда б. Мусы. Впервые он фигурирует в качестве бия, очевидно, в боярском приговоре от 17 октября 1580 г., констатировавшем очередной крымско-казыевский набег на "украйны” "сего лета... Казыева улуса с Якшисата князя людми” (НКС, д. 9, л. 170). Якшисаат являлся бием на протяжении всего десятилетия и умер около 1590 г. А.А.Новосельский заметил, что в конце этого года от лица Малой Ногайской Орды выступает уже Хан б. Якшисаат – вероятно, заменив покойного отца [Новосельский, 1948а, с. 37].

      В 1590-х годах бия у Малых Ногаев, скорее всего, не было. В обстановке внешних ударов и внутренних раздоров Орду охватил хаос. Азов, резиденция турецкого наместника и обиталище Хана б. Гази, стал казаться улусникам более надежным местом жительства, нежели открытые для вражеских вторжений степи. Между мирзами и сыном Гази стали налаживаться контакты. Все-таки как бы ни были глубоки противоречия между ними, они уже ощущали себя членами единого, этнически однородного малоногайского общества и не прочь были объединиться против общего противника. Об этом писал в Москву в 1580-х годах (грамота не датирована) мирза Больших Ногаев Хан б. Урус, призывая царя не надеяться на союз с Якшисаатом против Хана б. Гази: "...У тех у обеих улусы с одново, и дума у них одна, они оба племя одно” [РГАДА, ф. 127, оп. 1, 1586 г., д. 4, д. 1].

      Спасаясь от опустошительных нашествий Больших Ногаев, все больше казыевских улусов отходили к Азову и далее на запад, в крымские владения за Дон. Их набеги на Русь и Украину прекратились (из-за походов Уруса и его детей "Казыева улуса мурзам до себя стало”, а не до внешних кампаний). Не оставлял их в покое и преемник Уруса Ураз-Мухаммед-бий. В 1594 г. Хан б. Гази признавался крымскому хану, что живет в Азове, страшась "Урмаметя князя... что мышь в гнезде” [РГАДА, ф. 123, оп. 1, д. 19, л. 197 об.; д. 20, л. 8; д. 21, л. 233об.; Статейный, 1892, с. 90]. Таким образом, казыевцы отодвинулись на запад, и летописец в Москве с удовлетворением отметил, что "Казыев улус мало не до конца запусте” [Новый, 1853, с. 52] .

      Главной причиной этого был конфликт между двумя Ордами ногаев. Напряженность в отношениях между ними во второй половине XVI в. все нарастала. Из-за Волги то и дело переходили в Казыев улус мирзы со своими подданными. Разместившись в предкавказских степях, они вместе с местными мирзами, начинали нападения на кабардинцев, русское пограничье и кочевников, подчинявшихся бию Урусу. Урус в своем тогдашнем противостоянии с Россией до поры до времени не желал ввязываться в ссору с соплеменниками. Однако в конце 1580-х годов он восстановил дружественные отношения с Москвой, и на юго-западе теперь у него были развязаны руки.

      Повод для межногайской войны нашелся быстро. Нурадин Саид-Ахмед б. Мухаммед, перебравшись на Крымскую сторону, стал кочевать вместе с казыевцами. Во время какого-то конфликта в 1588 г. он был ими убит. После (и по причине?) этого огромная кавалерия Большой Орды обрушилась на их стойбища. Малые Ногаи потерпели сокрушительное поражение; бий Якшисаат даже попал в плен, но был вскоре отпущен на свободу. Собравшись с силами, казыевцы нанесли ответный удар и убили Уруса. Вслед за этим "мурзы далние заволжских нагаи” во главе с новым правителем Ураз-Мухаммедом опять вторглись на Северный Кавказ. Казыев улус оказался полностью разгромлен, а Якшисаата, очевидно, во время этого нашествия убили (об этих событиях см.: [Новосельский, 1948а, с. 37; ПСРЛ, т. 40, с. 233; РГАДА, ф. 89, оп. 1, д. 3, л. 42–43; Статейный, 1892, с. 77, 79]).

      Взаимное истребление высших иерархов превратило политическое соперничество Орд в кровную вражду. И хотя в 1590-х годах наметилось некоторое потепление (Ураз-Мухаммед даже выдал дочь за одного из самых почитаемых казыевских мирз Саина б. Мамая, Якшисаатова брата [РГАДА, ф. 131, оп. 1, 1633 г., д. 18, л. 3–5]), но до искоренения вражды было далеко. Характеристика взаимоотношений приведена в наказе московскому послу в Стамбул в октябре 1593 г.: "Заволжским нагаем воина с Казыевым улусом из давных лет, и кровь промеж их прошла по их недружбе, а не по государя нашего повеленью” [РГАДА, ф. 89, оп. 1, д. 3, л. 231об.–232].

      Крымский фактор был не очень заметен в политике Малых Ногаев того времени. Собственно, крымцам было не до степных соседей, поскольку в ханстве разгорелась династическая распря. Первоначально новый хан Ислам-Гирей заподозрил казыевцев во враждебных намерениях; к тому же в их кочевьях укрылись его противники – Арсланай Дивеев со товарищи. Еще в начале 1586 г. хан вел переговоры с бием Урусом об ударе по ним с двух сторон, а послов Якшисаата принимал у себя без должного почета, в отличие от урусовых [РГАДА, ф. 123, оп. 1, 1589 г., д. 1, л. 7, 8].

      Но уже к середине года стало известно о кардинальных переменах. Нуждаясь в военной поддержке, Ислам-Гирей решил помириться с восточными соседями. Между ним и Якшисаатом была заключена шерть/16/, несмотря на то, что последний отказался выдать в Бахчисарай мятежного Арсланая. Глава Малой Орды тоже рассудил, что при угрозе из-за Волги будет разумным держаться поближе к Крыму. Вскоре после этого разнеслись вести, будто "крымские люди с Яхшисаатем князем зиму и лето с ними ходят” [РГАДА, ф. 123, оп. 1, д. 16, л. 73об.; ф. 127, оп. 1, 1586 г., д. 13, л. 67, 86, 87].

      Следующий крымский хан Гази-Гирей решил настоять на возвращении дивеевых улусов в свое государство. Малые Ногаи просили обождать, пока не уменьшится угроза со стороны заволжских степняков. Хану такой ответ "учинился в досаде”. Он собрал всю свою армию и переправился на восточный берег Дона. Перепуганные мирзы тут же смирились и выполнили все требования. Довольный Гази-Гирей разрешил им кочевать на прежних местах, взяв на себя, таким образом, функцию распределения пастбищ, т. е. роль старшего государя. Свое войско он стал исчислять теперь "болши ста тысечь” – с учетом казыевских улусов, считая их своими подданными. "А Казыев улус – еще отца моего... Девлеть Киреева царева величества устроенье. И мы, их прежнюю службу отцу своему помня, их пожаловали, велели им под Азовом кочевати” [РГАДА, ф. 123, оп. 1, д. 17, л. 190–193]. Хотя ногаям не нашлось покоя и под Азовом (на них напали донцы и даже пленили дочь Якшисаата), их предводитель не желал поступаться независимостью: "Я... к турскому и х крымскому не пристану”, одновременно обещая крымцам всяческую поддержку в войнах [РГАДА, ф. 127, оп. 1, 1586 г., д. 10, л. 10; Сухоруков, 1903, с. 48].

      Поражения в боях с Урусом и Ураз-Мухаммедом заставили казыевских мирз стать более покладистыми. В декабре 1590 г. знатнейшие из них – Хан б. Гази и Баран-Гази б. Саид-Ахмед вновь шертовали Гази-Гирею и согласились кочевать в крымских улусах Дивеевых [РГАДА, ф. 123, оп. 1, д. 17, л. 340об., д.19, л. 107об.]. Тем не менее и на этот раз Бахчисараю не удалось добиться от них полного подчинения. В ноябре 1593 г. глава крымской делегации на посольском размене в Ливнах Ахмед-паша Сулешев заявил, что имеет полномочия шертовать о ненападении на Русь "за весь Крым и за Арасланаев за весь улус Дивеева, опричь Азова и Казыева улуса”, поскольку Азов, мол, – это османское владение, "а Казыев улус качюют себе, и Казы Гиреи царь ими не владеет же” [РГАДА, ф. 123, оп. 1, , д. 21, л. 49 об.–51]. И все же отметим, что до конца царствования Гази-Гирея Малые Ногаи сохраняли лояльность к нему и участвовали в крымских походах на запад и север.

      Решающий перелом в крымско-казыевских отношениях при хане Ислам-Гирее II был вызван вмешательством Порты. В 1584 г. султан принял посольство от Якшисаата, которое объявило о желании бия стать подданным падишаха, и направил обратно приказ поддержать Ислам-Гирея и помогать ему [Bennigsen, Lemercier-Quelquejay, 1973, р. 480–483]. В Стамбуле сочли возможным считать Малую Ногайскую Орду вассальным владением османов, и русскому послу в 1586 г. турки объявили, что "Казыев улус и азовские татарове (т. е. улусы Хана б. Гази. – В.Т.), и белгородцы – в государя нашего воле”; они, дескать, не ходят воевать без его дозволения, а ослушников султан "велит, сыскивая, казнить” [РГАДА, ф. 89, оп. 1, д. 2, л. 426]. На самом же деле мирзы были далеки от мысли превращаться в османских вассалов. Они рассчитывали на помощь и заступничество мусульманского владыки, но не на его господство над собой. Выше приводилась фраза Якшисаата, сказанная в том же 1586 г.: "Я... к турскому и к крымскому не пристану”.

      Фиктивность альянса с Портой выявилась уже через два года, когда бояре в Москве рассказали персидским послам о новостях на южных границах (май 1588 г.): "А про Нагаи про Казыев улус, про Якшисата князя, про своих голдовников весть к салтану турскому учинилась, что они все от него отложились под нашу царьскую руку и пришли к Асторохани ко городу... и к Терке реке, а от Озова отошли” [Памятники, 1890, с. 138].

      Обращение в сторону России тоже оказалось тактическим маневром или шагом отчаяния. Малые Ногаи более всего желали сберечь свой Юрт и взывали о поддержке ко всем окрестным монархам. Россия в этом ряду являлась далеко не главным адресатом. Русские помнили частые разорительные набеги на порубежье и не видели в казыевцах надежных внешнеполитических партнеров. Последние интересовали Кремль лишь как постоянная опасность для границ. Поэтому усилия московской дипломатии были направлены не на поддержку Малой Орды, а напротив – на ее раскол, ослабление, снижение военного потенциала.