Главная » Статьи » Все о Ногайской орде

---

Когда ногаец умирает, то опять также, как и при его появлении на свет, сходятся к нему родные и знакомые. Не доезжая несколько шагов до сакли или до кибитки покойника, посетители сходят с лошадей, читают из Корана следуемые стихи и принимаются плакать — и плачут самым ужасным, раздирательным образом. Плачут, впрочем, только одни женщины, а мужчины сохраняют при этом свою невозмутимую важность. Слезы обыкновенно начинаются жалобными причитаниями, а затем переходят в оглушительные вопли, крики и стоны. Добрые люди этим дают знать, что они пришли разделить с осиротевшим семейством его горе. Прочтя из Корана стихи, посетители входят в жилище покойного, где, между тем, не прекращаются плач и рыдания. Затем, оплакав покойника, его относят на кладбище и опускают в могилу, а над могилой ставят камень в аршин вышиной. Одному из путешественников удалось присутствовать при похоронах ногайца, и этот путешественник (Андрей Павлов) оставил нам описание их. «Сын покойного, — рассказывает он, — запряг две одноконные арбы, на одну из них положил умершего, а на другой все семейство отправилось на кладбище. Я из любопытства следовал за ними. Спустя четверть часа въехали мы на высокий курган, усыпанный могилами. Над каждою из них был поставлен четырехугольный столб. Столбы были без надписи… Могила была вырыта в 3 аршина глубины, в аршин длины и ширины; внутренние стены ее обложили камышом, а снаружи у одного конца оставили узенький проход… Покойника сняли с арбы и, донесши его до прохода, спустили в могилу и поставили стоймя, лицом к востоку. Потом сделали из камыша вокруг могилы загородку, до 3 аршин вышиной, и обсыпали ее землею. (Эта ограда всегда устраивается для сохранения тела от хищных зверей; спустя две недели, загородка снимается и могила засыпается землею). Вокруг этой насыпи родственники умершего, постлавши на землю чистые полости, сели на них и, поджавши ноги, около часа с благоговением произносили молитвы. Напоследок в знак прощания преклонили они головы к земле и, вставши, с прискорбием возвратились в аул». И подобных кладбищ много разсеяно по ногайской степи. Часто мужчины носят в течение года — в виде траура — шапку особого покроя; иногда, впрочем, ее носят и постоянно в обыденной жизни, как мы уже выше говорили. Через год, ровно в день кончины, опять собираются все одно-аульцы (иногда и посторонние), знакомые, друзья и родственники и, помолившись, произносят похвальное слово в память умершего, а женщины опять принимаются за свои отчаянные вопли и стоны. Поминки сопровождаются угощеньем, состоявшим из мяса, чуреков, чая, кымыза, бузы и даже «ара́ки». Все это, как водится, пересыпается рассуждениями о суете мирской и неизбежными сплетнями… У караногайцев тело покойника обмывают и зашивают, за исключением головы, в кусок коленкора или бязи. Едва только весть о смерти разнесется по аулу, как все кошки в ауле привязываются и держатся взаперти до самых похорон — из страха, что какая-нибудь кошка не перескочила через тело покойника. Ногайцы верят, что если кошка перепрыгнет через тело, то умерший станет по ночам посещать свое семейство. Наиб или кади (смотря по средствам) читает молитвы и затем в сопровождении мужчин, едущих верхом, и женщин, идущих пешком или едущих в арбах, покойника кладут на арбу и везут на кладбище, устроенное непременно на кургане для того, чтобы сократить правоверному путь в рай, обещанный Кораном. Во время процессии никто не плачет, но все лишь вспоминают добрые качества покойного. По прочтении молитвы, покойника опускают в могилу и кладут в небольшое углубление, сделанное в могиле с южной стороны. По возвращении домой женщины поднимают плач — необходимый для того, чтобы проводить душу умершего. Плач продолжается не более получаса, то есть — именно столько времени, сколько его нужно — по приблизительному расчету караногайцев — для того, чтобы душа правоверного успела долететь до рая. Пока женщины плачут, мужчины, усевшись в кружок, едят махан (вареная баранина), запивая шорбом из Щербы (отвар из бараньего мяса, вроде бульона) и араком. За едою следуют воздыхания о покойном и затем все расходятся по домам. По окончании шести недель со дня смерти, устраиваются поминки, начинающиеся молитвой и кончающиеся женским плачем и угощеньем. Вещи, принадлежащие покойному, раздают в этот день нищим, и, начиная с этого дня, вдова снова может выйти замуж, а родственники — снять траур, состоящий, обыкновенно, из черного платка у женщин и черной шапки у мужчин. Убитый на войне или злым человеком считается праведником, и его, не обмывая, зашивают окровавленного в мешок и опускают в могилу. Душа его должна идти прямо в рай. Над его могилой ставится флаг, указывающий каждому кочевнику, что тут покоится праведный.       В заключение мы приведем несколько мнений о характере ногайцев, об их достоинствах и недостатках. Эти отзывы крайне разнообразны и противоречивы. Один путешественник восхваляет ногайцев, их мужество, храбрость, находчивость. «Человеколюбие, приязнь и дружеское расположение, — говорит он, — ногаец оказывает своему знакомому, приятелю, другу и страннику»… «Приезжаете вы к нему в аул, как незнакомец, он принимает вас с приветливостью, дает первое место, расспрашивает о вашей нужде, удовлетворяет ее по возможности, угощает вас… оставляя свое занятие, едет по вашему желанию в то место, куда вам нужно, и, не взявши с вас ни копейки ни за угощение, ни за услугу, указывает вам путь и делается в дороге хранителем вас и вашего имущества, пожелав от доброго сердца счастливого успеха во всех ваших предприятиях». Другой исследователь говорит, что ногайцы сострадательны и гостеприимны, разорившимся помогают, чем могут, и затем добавляет, что их характер — «вкрадчивый и скрытный» — постигнуть весьма трудно… Стыда они не знают… ласковое обращение выводит их из границ подчиненности… они ленивы: мужчины сидят в кибитке совершенно праздно или только разъезжают по степи и аулам. Они склонны к своеволию и грабежу домашнего скота. Средств к искоренению такого направления наклонностей ногайцев не предвидится никаких… Об образовании детей заботятся немногие ногайцы, обучая в своих домах; для лучшего же воспитания отдают детей на сторону — именно к затеречным татарам. Знающие хорошо татарскую грамоту, при хорошем образе мыслей и поведении, поступают , по выборам обществ, на должности духовных » Третий наблюдатель таким образом рекомендует ногайцев. «Ногайцы вообще грязны, незнакомы с великодушием, корыстолюбивы. Правда, гостеприимство считается у них первою обязанностью; но, несмотря на это, ни один ногай без верного расчета не испечет чурека, не заколет барана для гостя, — напротив, бывало весьма много примеров, что гости обкрадывали хозяина, а хозяин обкрадывал гостей. Пуговица, гвоздь, обрезок сукна, ленты или шнурки составляют предмет желаний одного и возбуждает зависть в других»… «В кругу степных людей, — пишет старинный путешественник, — вникая в их характер, я совершенно переродился. Начал иначе о них мыслить, рассуждать и чувствовать. Какая же непостижимая сила привела меня до такого состояния, — спрашивал я себя? — И вдруг пробудилась в душе моей новая мысль: «Ты — среди людей добрых, без лести, хитрости и коварства. Вот эти самые свойства привязывают к ним твою душу, сердце, мысли и волю»… Следующий пишет, что ногайцы, как «народ, издавна униженный и потерявший всякую энергию, лукав и до такой степени упорен, что лучше согласится остаться на худшем примере отцов своих , нежели воспользоваться какими-нибудь нововведениями, ко благу их относящимися. Отличительные черты их — леность, беспечность и недальновидность… Нет, кажется, нигде такого уничижения для женщины, как здесь (у ногайцев), потому что вся домашняя работа лежит на их обязанности»… Наконец, один исследователь прямо утверждает, что ногайцы — страшные ленивцы, попрошайки, обиралы и т.д., и т.д. Заметьте, читатель, что все эти разноречивые и иногда диаметрально противоположные мнения высказываются об одном и том же народе в одну и ту же эпоху его существования… Нетрудно заметить причину неблагоприятных отзывов о ногаях, а также и противоречий, вкрадывающихся в эти отзывы. Причина недоразумений кроется в том, что культурный человек, встретившись с полудиким степным кочевником, начинает мерить его на свой нравственный аршин… Отсюда-то происходят и все ошибочные умозаключения. Если ногаец, видя хорошее отношение к себе со стороны «городского, образованного» человека, захочет отплатить ему лаской за ласку, за любезность любезностью и потреплет его дружески рукой по плечу, то «городской» собеседник его немедленно же после того занесет в свою записную книжку на память потомству следующую характеристику: «Ласковое обращение выводит ногайцев из границ подчиненности; они становятся до неприличия фамильярны, грубы» и т. д. Голод, как известно, не тетка. Случается, что бедняк-ногаец крадет барана. Пристав, узнав о краже, отмечает: «Ногайцы склонны к грабежу домашнего скота». А между тем никто не подумает называть весь русский народ конокрадами только потому, что крестьяне некоторых местностей занимаются этим «ремеслом»… Ногайцев называют «своевольными». Но что разуметь под этим словом? Чиновнику может показаться «своеволием» самый обыденный естественный акт, признанный законным обычным правом этого степного народа… Один исследователь, например, говорит, что нет никаких средств для поднятия нравственного уровня ногайцев и следом же за этим рассказывает о том, что ногайцы, бывшие в ученье, при хорошем образе мыслей и при хорошем поведении занимают должности духовных, то есть — другими словами — нравственный уровень их значительно повысился. Если повышение нравственного уровня произошло лишь вследствие обучения грамоте и Корану «у затеречных татар», то во сколько же раз возвысился бы этот уровень, если бы дать ногайцам хорошую школу!.. У ногайцев, как вообще у народа полудикого, непричастного цивилизации, ум находится в дремотном состоянии, а поэтому ногайцы и кажутся людьми неподвижными, тупыми, ленивыми… Но при этом несомненно, что в характере ногайцев нет таких «особенных» черт, которые не замечались бы в нравственной физиономии и других народов, стоявших некогда или стоящих ныне на той же степени развития, на какой находятся в настоящее время ногаи. Говорят, что «нигде нет такого уничижения для женщин, как у ногайцев, потому что вся домашняя работа лежит на ее обязанности»… Но не трудно заметить, что если исполнение домашних работ женщинами служит доказательством великого уничижения их, то, следовательно, и русская крестьянка, исполняющая все домашние работы, находится в таком же положении. Не даром же наш поэт незабвенный писал: «Доля ты! — русская долюшка женская! Вряд ли труднее сыскать. Не мудрено, что ты вянешь до времени, Всевыносящего русского племени Многострадальная мать!»… ………………………………………. «И все мы согласны, что тип измельчал Красивой и мощной славянки». Не даром же поэт, обращаясь к русской крестьянке, говорит: «Ты вся — воплощенный испуг, Ты вся — вековая истома!...» Правда, мусульманский закон дает мужу право подвергать жену телесному наказанию. Но в то же время мусульмане к этому наказанию питают нескрываемое отвращение и не практикуют его в своем домашнем быту. А у нас, между тем, арапник и розги еще и по сейчас в полном ходу, как непременные принадлежности домашнего обихода. Также точно нетрудно заметить, что не может служить отличительной чертой умственной организации ногайцев и «склонность их следовать примеру отцов » и чураться всяких нововведений, «к благу их относящихся». Это — склонность общечеловеческая, и не нам упрекать в ней ногайцев. Если народ великорусский не мог еще пробиться на путь широкий общечеловеческого развития и пока все еще стоит «у порога», то что же можно ожидать и требовать от каких то несчастных кочевников, затерявшихся где-то там, в прикаспийских степях!... Правда, ногаец посреди своей степи производит на зрителя грустное, тяжелое впечатление. С течением времени ногайцы все более и более беднеют и число их все убывает… Бывали примеры — история указывает их… исчезли с лица земли народы, даже и не такие кочевые, полудикие, как ниши ногаи. В Америке, в Африке, в Азии и в Европе исчезали народы не только такие, как, например, племена краснокожих в Северной Америке, или как, например, Тасманцы, но исчезали даже народы, создавшие цивилизацию, хотя и одностороннюю, воздвигавшуюся на неустойчивом основании, на антисоциальных началах. Если исчезали народы, основавшие в свое время могущественные империи, то еще незаметнее, еще легче может исчезнуть с лица земли какое-нибудь кочевое племя. От первых народов остаются, по крайней мере, груды мусора и щебня, а иногда и целые пирамиды; от кочевников же иногда не остается и курганов… Прислушиваясь к вою ветра, разгуливающего по степи вокруг убогого кочевья, глядя на ногайцев, дрожащих и посиневших от холода, жадно протягивающих к огоньку свои окоченевшие руки, невольно думается: дунет ветер, подхватит этих людей, сгорбленных, с изможденными лицами, и умчит их с их кибитками и стадами невесть куда… И ногайцы исчезнут бесследно, как кошмар, как фантомы расстроенного воображения. Может быть, ногайцы уцелеют, отметят себя впоследствии какими-нибудь выдающимися деяниями на арене общемировой деятельности и, может быть, славные подвиги их в области умственного и нравственного развития запишутся на страницах истории. Кто знает? А может быть, и исчезнут они бесследно, как уже бесследно исчезли до них многие народы, проходившие по тем же самым степям, на которых теперь кочуют они… Кто знает?.. Как бы то ни было, теперь ногаец производит грустное впечатление… Сидит ли он у своей кибитки и смотрит на далекий горизонт, он — молчалив и задумчив, как молчалива и задумчива кажется пустынная степь, надвигающаяся на него со всех сторон… Запоет ли ногаец свою тихую, однообразную песню, — и в песне его звучит унылая нота, в ней слышится, как будто, протяжное, глухое завывание того же степного ветра, что бушует порой вокруг кочевья и, словно, в самом деле, угрожает сорвать все эти жалкие кибитки и унести их вдаль… Источник: http://www.altstav.ru

Категория: Все о Ногайской орде | Добавил: BAD_BOY25 (14 Января 2011)

Просмотров: 3041

Всего комментариев: 0