Эдиге стал практиковать возведение марионеточных ханов и постоянно находился у них в должности беклербека. В нашу задачу не входит освещение его деятельности в этой должности, тем более что она подробно отражена во многих исследованиях. Нас интересует его влияние на дальнейшую судьбу будущих ногаев. Каракалпакский дастан рассказывает, что после ухода Тимура из разгромленной Золотой Орды восвояси Эдиге решил воспользоваться ослаблением разбитого Тохтамыша и продиктовал ему условия раздела сфер влияния: «Отказавшись от незаселенных земель по одной стороне Волги, ты отдай их в мое распоряжение; а кроме того, ты не требуй подати с лиц, ко мне приходящих, а равно и с нищих, вдов и сирот» Хан согласился и подписал договор, который забрал себе Эдиге Узнав, что на левобережье Волги не нужно платить налогов, измученный войнами народ потянулся во владения беклербека, и вскоре число подданных Тохтамыша уменьшилось вшестеро (Беляев 1917, с 37)5 Со всех сторон сходились туда ордынцы, и, если верить Ибн Арабшаху, юрт Эдиге наполнился «вереницами множеств людей» (Ибн Арабшах 1887, с 61).
По-видимому, хан даровал Эдиге тархан (налоговый иммунитет) и фактически вывел из-под своей юрисдикции Это произошло, очевидно, в 1396 или 1397 г Именно тогда Эдиге сумел добиться для себя чрезвычайных льгот, а его власть распространилась на все восточные территории Улуса Джучи (отчего и возникла необходимость налаживания связей с Мавераннахром)6. Он был заинтересован в увеличении числа подданных и заселении подвластной ему территории. Этим стремлением скорее всего и объяснялся его знаменитый запрет на продажу детей в рабство на чужбину, что сразу было замечено на ра-боторговых рынках Сирии и Египта (Макризи 1884, с. 474)7. Какой-то отголосок экономических мероприятий Эдиге в степях можно, наверное, видеть в татарском варианте эпоса о нем: «У Барака, что был знаменит, Я забрал таможенный мыт», — говорит главный персонаж сыну (Идегей 1990, с. 207). Барак б. Куйручак имел улус в восточном Дешт-и Кипчаке и очень усилился в 1420-х годах, а до тех пор смирно кочевал где-то за Яиком и, судя по цитированному дастану, вынужден был пожертвовать своей хозяйственной автономией в пользу могущественного беклербека.
Через четыре года, повествует каракалпакский дастан, мангытская армия под предлогом наказания ханских подданных, похитивших лошадей, форсировала Волгу, напала на Тохтамыша и свергла его. Сын Эдиге, Нурадил (Hyp ад-Дин), убил его (Беляев 1917, с. 38, 39)8. Это яркое событие позднее заслонило в памяти народа мирный договор о тарханстве, и ногаи XVII в. считали, будто Эдиге добыл себе Поволжье мечом: «Предки наши, праотец Идигии князь, с Токтамышем князем о Волге воину вели. И Волгу праотец наш Идигии князь у Тахтамыша князя взял войною» (НКС, 1626, д. 2, л. 1599 — грамота 1626 г мирзы Кара Кель-Мухаммеда б. Ураз-Мухаммеда). Русские и восточные хроники не содержат упоминаний о данном соглашении, а Ибн Арабшах представляет отношения двух правителей как череду вооруженных конфликтов (Ибн Арабшах 1887, с, 61, 62). Но существование подобного разделения власти и территории косвенно подтверждается еще и территориальными претензиями ногайских мирз к России после завоевания ею Астраханского ханства. В 1562 г. бий Ногайской Орды Исмаил перечислял местности и острова на Волге и ее рукаве Бузане, которые некогда «досталися прародителям моим, великому князю (т.е. беклербеку Эдиге.—ВТ) и Нурадыну мирзе» (НКС, д. 6, л. 56 об-57, 81-81 об.).
Таким образом, в первые же годы самостоятельного правления Эдиге над мангытами границы их Юрта продвинулись к западу, вплотную к Волге. «А отца (т.е. предка.—ВТ) моего юрт был по трем рекам: по Волге да по Яику, да по Емь (Эмбе. —ВТ) реке», — писал Исмаил в 1560 г. (НКС, д. 5, л, 167-167 об.). Видимо, уже в то время наметилось и географическое разделение мангытских крыльев онсол: правое, западное крыло поступило под начало Hyp ад-Дина б. Эдиге, левое располагалось в восточных кочевьях и находилось под формальным главенством самого беклербека. Позднее, когда Ногайская Орда полностью оформилась, как раз имя Hyp ад-Дина стало нарицательным для обозначения правителя и военачальника ее правого крыла (Трепавлов 19936, с. 49).
Распределение компетенции между отцом и сыном также зафиксировано в ногайско-русской переписке: «А Волга и Яик — обое то отца (предка.—ВТ) моево юрт, потому что отец мои князь велики (Эдиге. — ВТ) на Яике, а другой отец же мне, Нурадин мирза, — на
а Кадыр Али-бек тоже приписывает убийство Тохтамыша Hvp ад-Дину (Кадыр Али-бек 1В54, с 157). что придает каракалпакскому эпическому рассказу достоверность По другим источникам, хан погиб от рук самого Эдиге или хана Шади бека в 1406 г (см Кляшторный. Султанов 1992, с 202, 203)
Указание года после номера архивного фонда означает, что ссылка дается на столбец, который подразделяется на дела
Волге» (НКС, д. 5, л. 129). Интересно, что в отличие от обычно условных межгосударственных рубежей в кочевом мире ногаи помнили детальное расположение удела Hyp ад-Дина в лабиринте проток и островов нижней Волги. В грамотах Исмаила 1562 г. неоднократно упоминаются «которые были места досталися прародителям моим, великому князю (Эдиге. — В Г.) и Нурадыну мирзе: шестьдесят шесть шеломеней до по Бозану реке Караших до Кулеткайыр словет, да Синее море. Те места бывали прародителей моих юрты» (НКС, д. 5, л. 56 об-57). Через два года новый бий, Дин-Ахмед б. Исмаил, просил Ивана IV передать ногаям «Бузан обе стороны, потому что юрт Нура-дын мирзин» (НКС, д. 7, л. 41 об.^Ф2). Похоже, какое-то соглашение хана с беклербеком со скрупулезным разграничением границ влияния по одному из волжских рукавов действительно имело место.
Эдиге во главе ордынской знати. Обширность подвластных кочевий и многолюдность Юрта обеспечили Эдиге высокое положение среди аристократии Джучиева улуса. Усиление мангытов в государстве и при дворе к тому времени уже давно заставило потесниться династическую знать и допустить в свои ряды верхушку мангытского эля. Одним из признаков этого стали брачные союзы семей Чингисидов с кипчакскими выходцами из-за Волги. Эдиге взял в жены дочь (или сестру) Тохтамыша — Джанике, от-которой родился Hyp ад-Дин (Валиханов 19046, с. 269; Кадыр Али-бек 1854, с. 158)10, и сам позднее выдал свою дочь за будущего хана Тимура б. Тимур-Кутлуга, «чтобы этим родством уменьшить недоброжелательные сплетни» (Натанзи 1957, с. 99).
В различных документах можно встретить разные обозначения официальной должности Эдиге: эмир, бек, темник (последнее см.: Самойлович 1918, с. 1112). Принято считать, что он состоял в ранге беклербека (варианты: бек, бий, улуг бек, улу бий), которым наделил его Тимур-Кутлуг, воцарившийся в 1391 г. Об этом говорит Кадыр Али-бек, отмечая, что Тимур-Кутлуг правил в Хаджи-Тархане вместе с Эдиге: «…один был ханом, другой беком» (Кадыр Али-бек 1854, с. 159). Натанзи также пишет, будто после разгрома Тохтамыша Тимуром «султанское достоинство получил Тимур-Кутлуг, а эмирское Идигу» (Натанзи 1957, с. 98). Должность беклербека сохранялась за мангытским сановником и при преемниках Тимур-Кутлуга. Во времена хана Шадибека б. Кутлуга (1400-1407) он титуловался амир ал-умара (это арабский эквивалент беклербека) (Самарканди 1969, с. 179). Правда, в эпосе сказано, что беклербекство было получено им гораздо раньше — из рук то ли Тохтамыша, то ли Тамерлана
(Валиханов 1968, с. 492; Идегей 1990, с. 109; Мажитов, Султанова 1994, с. 314). Первая версия весьма вероятна, если вспомнить покладистость Тохтамыша при отарханивании заволжской территории; вторая сомнительна, поскольку Тимур не имел полномочий распределять посты внутри Золотой Орды, да и историки тимуридского круга ни словом не обмолвились о подобном назначении.
Впрочем, арабский историк Шамс ад-Дин ас-Сахави заметил, что Эдиге как глава левого крыла занимал второе место после руководителя правого фланга Текины (что, кстати, находилось в полном соответствии с традиционным кочевым раскладом компетенции правителей— см.: Трепавлов 1993а, с. 87-91), «но (на самом деле) известность и управление принадлежали Идики» (Сахави 1884, с. 553). Именно в левом, т.е. восточном, крыле, менее пострадавшем от вторжений Тимура, сохранялось больше ресурсов и сосредоточилось больше народа. Руководящие полномочия Эдиге на восточных землях выявились задолго до того времени. Мы видели, что уже из походной ставки Тимура в 1391 г. он послал свой приказ об откочевке ко всем элям левого крыла (что к тому же служит аргументом в пользу обретения им беклербекства еще до соправительства с Тимур-Кутлугом). Именно на них он опирался, когда прибирал к рукам управление Золотой Ордой. По Ибн Арабшаху, посадив на престол Тимур-Кутлуга, Эдиге созвал к нему беков левого крыла и предводителей тамошних племен, и те послушно явились (Ибн Арабшах 1887, с. 61).
Восточные авторы единодушны в оценке объема полномочий Эдиге. Он «самостоятельно распоряжался и управлял» в Джучиевом улусе, «занимая должность наместника» (хюкумат) (Salmani 1956, р. 83), являлся «истинным властелином страны Дешта, Сарая и Крыма» (Kurat 1940, р. 18), «владыкой Дешт-и Кипчака и страны узбеков11» (Самарканди 1969, с. 139). В источниках подчеркивается, что «дела подданных вершились в соответствии с приказаниями Идику. По своему усмотрению он вручал царствование и лишал его, и никто не смел противиться ему и переступать проведенной им черты» (Ибн Арабшах 1887, с. 62); «один из князей Эдига… обычно назначал и разжаловал царей» (Dlugosz 1876, р. 527); «Едигей князы,, преболши всех князей ординских, иже все царство един держаше и по своей воли царя поставляше» (Книга 1913, с. 450; Патриаршая 1897, с. 206; Симеоновская 1913, с. 156). Иоанн Шильтбергер, наслушавшись рассказов о нем, даже посчитал, что тот занимает особую должность «делателя королей» и в соответствии со своими полномочиями «назначает и низвергает королей, которые во всем от него зависят» (Шильтбергер 1984, с. 34). Неудивительно, что некоторые средневековые хронисты принимали этого беклербека за полновластного госу-
11 Узбеками в конце XIV – XV в. называли кочевое население левого крыла Улуса Джучи.
даря. На это обратил внимание еще М.Г.Сафаргалиев, заметив, что арабские историки называли его царем (малик) (Сафаргалиев 1960, с. 227; см , например: Айни 1884, с. 531, 532).
Добавим, что в этом с ними были солидарны некоторые османские, армянские и литовские авторы: «Идику-хан», «царь по имени Идик», «Едиг царь» (Девлет-и алиййе 1881, с. 10; Тер-Мкртичян 1985, с. 82; Хроника 1975, с. 76, 80). Концентрированное изложение пределов власти нашего героя содержится у Сахави: «…великий эмир… Идики, распоряжавшийся управлением Сарая и Дешта; султаны при нем носили только имя, но не имели никакого значения. Вот почему некоторые летописцы полагали, что он назывался „государем Дешта”» (Сахави 1884, с. 553).
Русские летописи обычно передают титул верховного эмира как «великий князь» (см., например: История 1903, с. 14, 212; Патриаршая 1897, с. 173; Приселков 1950, с. 468; Софийская 1994, с. 140; Хронограф 1911, с. 425), что явно служит буквальным переводом словосочетания улуг бек (улу бий). В таком случае Эдиге находился на равной иерархической позиции с московскими и литовскими государями того времени, «Великий князь» ордынский по средневековым понятиям должен был пребывать в отношениях «братства», т.е. статусного равноправия, с великими князьями московским и литовским. Действительно, потомки Эдиге и в конце XV, и в середине XVI в. напоминали российским адресатам о том, что «прадед наш Едигеи князь» с правителями Москвы пребывал «в дружбе и братстве» (Посольская 1984, с. 28; Посольские 1995, с. 306).
На самом же деле отношения эти были, очевидно, сложнее. Авторитет и могущество Эдиге за годы его беклербекства достигли такой степени, что он стал считаться патриархом ордынской кочевой знати. Относиться к христианским данникам как к ровне уже казалось ему недостойным и неприличным. В 1537 г. ногайские мирзы вспоминали в послании Ивану IV: «Отец (т.е. предок, — ВТ) наш Идиги князь с твоим отцем, с великим князем Иваном,— один был как отец наш, а другой был как сын» (Посольские 1995, с. 203). Конечно, в данную фразу вкралась явная путаница (Иван III взошел на престол через сорок два года после гибели Эдиге), но норма отношений воссоздана верно. В начале XV в. Эдиге Василия I «любяше… и в сына его имаше себе»; «Едигей же иногда зовый отцем великому князю Василью Дмитриевичу» (Татищев 1965, с. 211, 212). Видимо, такой же подход предлагался беклербеком и литовскому Витовту на переговорах во время баталии на Ворскле 1399 г., когда ордынский вельможа уговаривал господаря признать себя сыном Эдиге и выплачивать ежегодную дань (Патриаршая 1897, с. 173), причем Эдиге обосновывал свое предложение разницей в возрасте («яз есмь стар перед тобою, а ты млад передо мною»). Может быть, преклонные годы улуг бека сказывались также и на характере его контактов с соседними государями Во всяком случае, в русских источниках попадается его эпитет «Едегеи Старый» (История 1903, с 14, 212) Можно предположить, что как раз этим объясняется его обращение к великому князю московскому без всякого титула, «по-семейному» («от Едегея поклон ко Василью» — СГГД, ч 2, с 16), что было характерно только для ханских посланий, как верно указал А П Григорьев (Григорьев А 1988, с 66)12
Совсем другое отношение у Эдиге было к Тимуру и его потомкам, Абу Бекру б Мираншаху и Шахруху Мы уже видели выше, что он рекомендовался перед последним как его «раб и слуга», а позднее выдал дочь за сына Шахруха, Мухаммед-Джуки (Самарканди 1969, с 157, Сафаргалиев 1960, с 187)
Эдиге самостоятельно сносился с иностранными государями, но это служило скорее показателем его всевластия в Золотой Орде, чем аргументом в пользу автономии Мангытского юрта того времени Ведь, несмотря на тарханные льготы и фактическую независимость от бессильных ханов, район обитания мангытов формально продолжал входить в Улус Джучи и причислялся к его левому крылу (Кок-Орде)
Беклербек не смог удержать власть После ссоры с одним из своих ставленников, проживания в Хорезме и скитаний по восточным степям он в 1419 г в районе Сарайчука подвергся нападению войска хана Кадыр-Берди б Тохтамыша и погиб13 Но его прошлое могущество имело решающее значение для формирования особого статуса мангытов в татарских ханствах XV-XVI вв