| Главная » Статьи » Ногайские стихи |
«Беит Сююмбике» (Бейт Суьюмбийке)
| От судьбы никому не уйти – Что Всевышний рабу ниспослал, То на жизненном бренном пути Человек испытает сполна. В пятьсот пятнадцатом году я в этот мир пришла И под родительским крылом, не зная бед, жила. О том, как много зла и слез мне выпадет в судьбе, Не ведала, и ты, кудай, не смог помочь рабей Сююмбике меня зовут, во мне ногайцев кровь. Но где величие мое, где мой отцовский кров? Где юный смех и ясный взор, сияние чела? Где времена, когда княжной я у отца жила? Когда исполнилось всего восемнадцать лет, Пришла пора покинуть дом, идти за мужем вслед. В Казань из Крыма привела судьба меня тогда – Мне мужем стал казанский хан. Но вот пришла беда: От неприятельской руки погиб хан Женали. Так в первый раз тоска и боль на сердце мне легли. Всего два года я была царицей и женой. А сколько горя предстоит мне пережить одной? Сююмбике меня зовут, во мне ногайцев кровь. Но где величие мое и где мой ханский кров? Где юный смех и ясный взор, сияние чела? Где времена, когда женой я ханского жила? На опустевший ханский трон пришел Сафа-Гирей Из Крыма и, держа трех жен, назвал меня своей. Настали злые времена – страданье и раздор. Сюда направил русский царь свой ненасытный взор. Казань в тревоге: не понять, кто свой сейчас, кто враг. И много стало меж князей междоусобных драк. Так правил хан Сафа-Гирей, и в битвах гиб народ. Сгущались тучи, а враги стояли у ворот. С Сафа-Гиреем прожила четырнадцать я лет. Но доля хана тяжела, полна забот и бед. А за Казанскою стеной давно идут бои. Парит над городом беда, раскрыв крыла свои. Так гибнет мир и меркнет свет: в такой тяжелый час Сафа-Гирей, несчастный муж, и ты покинул нас. Я не печалюсь о себе – мой Утемышгирей, Двухлетний сын мой сиротой остался, соловей. Сююмбике меня зовут, во мне ногайцев кровь. Но где величие мое и где мой ханский кров? Где мирный век, когда женой я ханского жила? Сын сирота, сама – вдова. Как доля тяжела! Московский хан мою Казань уж хочет захватить, Зовет к себе продажных мурз и просит в мире жить. «Не дам в обиду вас», - твердит, плетет неволи сеть. И мало сил у мурз, никто не хочет умереть. Они не слушают меня, и перемирья час Нарушив, ханский трон, предав, они покинут нас. Ногайцы, Крымцы и Казань распались – кто куда. Где дружба прежняя, союз? Но не одна беда Ко мне пришла, и я без сил. Мне трон не удержать. Здесь каждый ханом хочет стать, а мне куда бежать? Как одинока я была в отчаянье своем, И мысль тогда ко мне пришла: «Когда-нибудь умрем. Какую память о себе оставим в дымке лет?» И на могиле хана я воздвигла минарет. Когда мне будет тяжело, я на него взгляну... Князья казанские, себя желая обелить, Немало приложили сил, чтобы меня пленить. К кому за помощью идти? Померк мой ясный взор. В неволе ждут меня теперь бесчестье и позор. Вот двое под руки меня уже ведут к арбе. И я в бессилии долго шлю проклятие судьбе. Сююмбике меня зовут, во мне ногайцев кровь. Но где величие мое и где мой ханский кров? В печали я, глаза в слезах и нет на мне лица, Я пленница, без родины – и бедам нет конца. В последний раз на свой народ я подняла глаза – Все плачут... Чей-то голос мне любя тогда сказал: «Он милостив, московский хан». А город все гудит. Не знает он, кто предал нас. Прижав дитя к груди, Так я подумала тогда, что людям я нужна, Всем плачущим.... Но никому я верить не должна! Меня в кибитку завели.... Сквозь слезы, как в бреду, Я поняла, что никогда назад я не приду. Когда мне кто-то пожелал счастливого пути, Сказала я: «Прощайте все. Назад мне не прийти». И на колени пал народ вдоль яра, где река. Кто смел, поближе подошел, а кто – издалека. В последний раз на город свой смотрю, как пред концом. Остался он, мой сирота, с заплаканным лицом. «Несчастный город, ты лишен короны золотой. И участь мне твоя страшна, когда враги придут И величавые дворцы с лица земли сотрут.» Сююмбике меня зовут, во мне ногайцев кровь. Но где величие мое и где мой ханский кров? Вчера хозяйкою была я царского дворца. Теперь в плену и сирота. А бедам нет конца. За мною много верст мне виден был печальный минарет. Я плачу вновь, изнемогла: сил на надежду нет. «Прощай, не знаешь ты, куда судьба меня несет. Мой минарет, храни себя. Ничто нас не спасет. На прахе хана я тебя воздвигла, и судьбой Навеки именем одним мы связаны с тобой». И минарет уже вдали. И вот исчез из глаз. Все дальше от родной земли несет кибитка нас. Сююмбике меня зовут, во мне ногайцев кровь. Но где величие мое, где ханский трон и кров. В печали я, глаза в слезах, и нет на мне лица. Сын-сирота, сама в плену. И бедам нет конца. Как хищный сокол жертву нес в когтях, так и меня Несет, покачиваясь, вдаль, кибитка в два коня. Вот город Зуя впереди, сюда в недобрый час Князья, бояре собрались,, чтоб поглазеть на нас. Три дня мы были здесь, совсем не видя белый свет, Как в трауре. Но никому до нас и дела нет. Отсюда повезли в Москву – дорога жестока К нам, пленникам... Уж не в Казань плывут ли облака? И много дней прошло, пока в Москву мы добрались. Кто знает, что нас дальше ждет, надейся и молись! Вот нас куда-то завели в девичью. А потом Растерянные, мы вошли в какой-то темный дом. Здесь десять дней под стражей мы томились. Страшно ждать В неведенье и день и ночь. И некого позвать. Вот двое из бояр пришли и говорят: «Аида!» Бесправны мы, несчастны мы. Кто скажет мне, куда Они теперь меня ведут с ребенком. Может – смерть? Дадут ли нам неверные спокойно умереть? Но нет, ввели нас во дворец, там множество людей. Все смотрят хмуро. Вот и царь, взглянув из-под бровей, Сказал мне грубо: «Сын ваш здесь останется, а вас Я замуж выдам». У меня забрали в тот же час Зеницу ока, соловья, сыночка моего. Последней радостью он был, лишили и его. Я позже слышала: попы, дитя к себе забрав, Крестили, веры истинной огонь в нем затоптав. Сююмбике меня зовут, во мне ногайцев кровь. В пыли величие мое, потерян трон и кров. В печали я, глаза в слезах, и нет на мне лица. Осталась я совсем одна. А бедам нет конца Теперь соперница моя ликует: нет меня В Казани. Манит, ее трон, могуществом пьяня. За ханом в Астрахань гонцов шлет. Юный Ядигер Стал мужем ей – сбылась мечта ее, она теперь Казанью правит. Но народ безмолвно зол и ей Он скоро скажет: «Подожди, в коварности своей Сама сгоришь...» и в тот же год московский царь меня Насильно замуж отдает. Я, злобы не тая, Женою стала Ших-Али Касимовского. Он Всю жизнь врагом Казани был, ему казанский трон Давно покоя не давал. И, взяв меня женой, С царем московским вместе он пошел в Казань с войной. Сююмбике меня зовут, во мне ногайцев кровь. Но даже если мне вернут мой царский трон и кров, Казани нету у меня. И не смогу забыть Ту боль, что столько долгих лет пришлось мне пережить. А Ших-Али пришел в Казань и взял ее войной, Снял головы с продажных мурз. И Ядигер с женой Уже в плену и испытать придется им сполна Все потрясенья, что и я. Утешиться б должна! Но, видно, больше никогда счастливой мне не быть – Покинул этот тленный мир мой сын. И не забыть, Как разлучил меня с ним царь. Погиб мой соловей В шесть лет. И я опять горю одна в беде своей. Сююмбике меня зовут, во мне ногайцев кровь. Все в прошлом. Я в мою Казань вошла царицей вновь. Но, ни молитвой, ни слезой печали не унять, И кроме жизни у меня уж нечего отнять. Беспечный, скорбный и святой, счастливец и гордец – Все прахом станем, все умрем, всему – один конец. Источник: https://urok.1sept.ru/articles/616332 | |
| Категория: Ногайские стихи | Добавил: тоньюкукк (04 Декабря 2020) | |
| Просмотров: 1291 |
| Всего комментариев: 0 | |