Будущее (Келеджек).
Давным-давно среди холмов и кошар
Я пил покой, густой настой, трав отвар.
И в тишине, припав к земле, я слыхал,
Как будто всадник проскакал среди отар.
Я наблюдал, как по весне цвел родник,
И наслаждался, глядя в этот цветник.
Когда же замолкало вдруг все вокруг,
Я слышал – в глубине земли пел родник.
Среди травы, среди цветов, как пчела,
Я открывал вокруг себя мир иной,
И первым Хыдырлез на крае села
Я с радостью встречал весенней порой.
Как далека ты от меня степь моя:
Мои поля, мои цветы, мой приют,
Мои ручьи, мои стада и земля,
Где я отцвел и другие цветут.
В другую степь, с других высот я гляжу,
Но минарета нашего не видать.
В чужих краях чужих шагов слышу шум,
Но мне родных моих шагов не слыхать.
Один Дунай, чей взгляд знаком, полон дум
И шепчет: ”Стариков твоих мне ль не знать?”
Когда к нему, любуясь им, я иду,
Моя душа полна любви, ей подстать.
Свою тоску и прежний страх, чтоб прогнать,
Я в мыслях возвращаюсь вновь в эту даль
И медленно пишу стихи, вдруг поняв,
Что думает в дремотном сне мой Дунай.
Из будущего голосов слышу хор:
Моих коней, что ржут у костров,
Моих джигитов, что проснулись с тех пор,
Моих собратьев, что не спали давно.
Едва слышны издалека песни их,
Жаль, что названия я все позабыл;
Стою и слушаю напевы других
В надежде вновь увидеть их прежний пыл.
Из будущего голосов слышу хор
Ногайских девушек, чей смех словно мед,
Доносятся издалека словно узор
И быстро тает вдалеке, словно лед.
Мне кажется, что давно знаю тех,
Чьи локоны я целовал столько раз,
И гибкий стан, изгиб бровей, нежный смех,
Со многими из них пускался я в пляс.
Мои джигиты снова будут вольны
И с ними девушки, джигитам под стать,
И у отцов, как будто после войны,
Глаза от влаги будут тихо сиять.
Тогда скажите вы джигитам моим:
Пускай они придут ко мне на погост
И девушек возьмут с собой днем одним,
И я проснусь, чтоб встать в полный рост…
1920, февраль, Будапешт.
Бекир Чобанзаде.
|