С востока Ставрополья на Север и в Москву уезжают не только русские, но и ногайцы.
Кара-Тюбе Нефтекумского района Ставропольского края случайно прославилось два года назад скандалом с хиджабами в школах. Но на самом деле конфликтов в этом селе на межнациональной или межконфессиональной почве совсем не бывает. Мирно живут там тысяча двести ногайцев, тысяча сто русских, около пятисот дагестанцев и по нескольку человек других кавказских, азиатских и восточноевропейский народов. Летом они работают на земле, а зимой разъезжаются по большим городам на заработки. Иные уезжают на несколько лет или же навсегда покидают родные места, потому что дома «делать нечего».

Мультикультурализм с пеленок

«Межнациональных конфликтов у нас в селе нет», – эту фразу в Кара-Тюбе корреспонденту КАВПОЛИТА за время поездки туда пришлось услышать не единожды от разных людей. Им так и хотелось постучать по дереву, чтобы не сглазить. Аулы, из которых выросло село, у большого скифского кургана в девятнадцатом веке основали ногайские семьи. Они и дали ему ногайское название Кара-Тюбе – «Черный Курган». Первые русские семьи поселились здесь сто лет назад. И с тех пор русские здесь живут в окружении ногайской культуры, порой невольно усваивая язык и традиции ногайцев.
Вместе селяне празднуют как ногайские праздники – Сабантуй, Ураза-Байрам, Курбан-Байрам, так и русские. Приглашения жечь масленицу и поедать блины рассылают всем жителям подряд. На Уразу-Байрам соревнования у мечети устраивают для всех мальчишек, занимающихся борьбой, независимо от национальности и вероисповедания. Пожертвования, которые несут мусульмане ногайскому старейшине во время поста, он отдает потом в школу на питание, учебники и форму для всех детей из малообеспеченных семей. На праздниках национальных культур, которые устраивают в селе к 1 мая, представители всех народов села стараются подготовить свои угощения и концертные номера.

«В советские времена у нас в селе был хороший смешанный вокальный коллектив. В нем пела на татарском языке русская женщина, – рассказывает руководитель Социально-культурного объединения села Валентина Потрисаева. Она заведует маленьким приспособленным «домиком» культуры, в то время как строение большого сельского клуба находится в полной разрухе. – У нас был однажды казус. Проводим мы концерт. На сцене пять ногайских женщин и Семеновна. Запевала говорит: «Слова забыла. Семеновна, начинай!» И она запела. Семеновна заучивала текст песен, записанный русскими буквами на ногайском языке. Она здесь родилась, жила, была профсоюзным лидером, и знала ногайский».

В свою очередь, ногайские детишки, приходя в детский сад двухлетними молчунами, вскоре схватывают и ногайскую, и русскую речь.

Русские дети, выросшие среди ногайских сверстников, раньше тоже легко выучивали ногайский, иногда думали на этом языке. Сейчас такое случается реже. Ногайский уже не преподается в школе и улетучивается даже из бытового общения между самими ногайцами. Как школьный предмет он исчез в 2000-м году, когда единственная на все село дипломированная учительница ногайского языка в начальных классах Зарина Абдулхалимова ушла в декретный отпуск. Она выросла в Дагестане и получила образование в колледже села Терекли-Мектеб. Ей хотелось бы сейчас вернуть предмет в школьное расписание, но когда об этом зашел разговор, родители учеников выступили против. Они боятся перегрузить детей информацией.

Директор школы Светлана Галустян поясняет, что для преподавания ногайского языка не мешало бы обновить библиотечный фонд, ведь все буквари были изданы еще в советские годы и уже изрядно потрепаны. Но и отдавать старенькие ногайские учебники по многочисленным просьбам в другие населенные пункты Нефтекумского района или в Дагестан руководство школы не спешит – а вдруг скоро понадобятся?

Утечка рабочей силы

В какое-то время русских в селе стало даже больше, чем ногайцев, но сейчас все вернулось на круги своя. По данным на 2012 год, предоставленным в администрации муниципального образования, в Кара-Тюбе проживает 1235 ногайцев и 1187 русских. Около 500 человек – представители народов Дагестана: даргинцы, рутульцы, аварцы, кумыки и несколько лакцев. Лет 20 назад их было здесь значительно больше, когда вокруг села работали кошары совхоза «Каратюбинский». Когда совхоз развалился, а землю раздали пайщикам, разводить стада стало негде, и дагестанские животноводы в большинстве своем покинули эти места.

На месте совхоза появилось СПК «Восток», выращивающее зерно. Но рабочих мест оно дает не много. Самым крупным предприятием села считается построенная в послесоветские годы на пустыре агрофирма «Луч», которую возглавляет даргинец Каранай Магомедов. Сейчас он обеспечивает работой около 60-ти человек и постоянно расширяет производство. Помимо производства зерна, комбикормов и куриных яиц, он построил новый кирпичный завод.

«Работа есть, только не всем нравится тяжкий сельский труд. Все хотят в офисах сидеть», – язвит с сильным даргинским акцентом один из пожилых сотрудников «Луча», объясняя, почему молодежь из Кара-Тюбе уезжает.

Специалист администрации села Зубай Магомедова полагает, что проблема не столько в отсутствии работы, сколько в низкой зарплате. «Нам в администрации нужны 2 сотрудника, но на 6-7 тысяч рублей никто не идет. Мужчина вообще не станет за такие деньги работать. Как на них семью содержать? Почему-то всем подняли зарплату, только не муниципалам», – сетует она.
По ее словам, хорошо заработать в селе можно только во время вспашки полей и жатвы, либо выращивая на продажу овощи и бахчевые культуры на полях. Зимой же в Кара-Тюбе делать нечего, и вся рабочая сила подается в города. Многие там и остаются. «Каратюбинцы уезжают в большие города, в Москву. Олимпийские объекты они в Сочи строили», – отмечает Зубай Магомедова.

«Часто переезжают к детям, которые получили образование и где-то устроились – в Ставрополе, в Шпаковском районе, а потом забирают родителей, – добавляет Валентина Потрисаева. - Ногайцы уезжают так же, как и русские. Нельзя сказать, что русские от ногайцев бегут. Вот сейчас собирается уехать ногайская семья. И работа вроде бы есть, и детки учатся, а родители хотят поехать на Север. Они дом не продают, просто на несколько лет уезжают. Еще одна ногайка в моем отделе культуры работала – тоже недавно поехала на Север с мужем и ребенком».

Религиозный вопрос

Профессию молодежь Кара-Тюбе получает за пределами села. В советские годы там работал учебный комбинат, который готовил поваров, трактористов, комбайнеров. Учащимся платили стипендию в 70 рублей, поэтому желающих обзавестись «корочками» было хоть отбавляй. Даже женщины осваивали ремесло трактористок и работали по специальности, не хуже мужчин.

Сейчас по окончании школы сельские ребята поступают учиться за пределами села. Многие выбирают нефтяные вузы, чтобы потом иметь доходную работу. Часто выбирают стезю учителей и врачей. Обратно после учебы возвращаются немногие. Школа дает им неплохой старт в жизни. Были, конечно, и двоечники, завалившие ЕГЭ, но и они, по данным директора Светланы Галустян, поступили учиться в средние профессиональные заведения на базе девяти классов.

Скандал с хиджабами в школе http://kavpolit.com/borotsya-nado-ne-s-xidzhabom-a-s-zatmeniem-soznaniya/ разразился для каратюбинцев совершенно неожиданно. Заявили бы четыре упертых мусульманских папы о желании отправить дочерей на линейку 1 сентября укутанными с головы до пят хотя бы за несколько недель до Дня знаний, и конфликта удалось бы избежать. Руководство школы успело бы доложить начальству о ситуации и найти компромисс. Минувший учебный год три девочки в хиджабах приходили после занятий, чтобы сдать контрольные работы. Учились они дома с репетиторами. А одна – отличница, спортсменка и вокалистка – снимала и надевала платок у школьных ворот, не отличаясь по внешнему виду от других детей.
Некоторые учителя девочкам сочувствуют, и считают, что ничего страшного в платках нет. Но публично об этом говорить им по должности не положено, тем более, что любые головные уборы в школе теперь запрещены на региональном уровне. Точно так же в Чечне, где введена форма с косынками для девочек, их носят все, независимо от национальности и вероисповедания.

Особой религиозности среди жителей села нет. Национальные платья до пят и платки на головах носят, но не в клубе, не в школе и не в администрации. Мусульманские мужчины посещают мечеть, где, как шепчут по секрету, сейчас обосновалась молодежь, вытеснив стариков-старейшин. Русские в православный молельный дом ходят редко. То ли некогда им, то ли они ездят в новую церковь в Ачикулак. Батюшка в Кара-Тюбе бывает наездами. Воскресная школа, которая несколько лет назад была создана при этой церквушке, почему-то больше не работает.

Земля не держит

Вокруг Кара-Тюбе раскинулись ухоженные поля и сизые от полыни пастбища. По селу течет канал, орошая стройные тополя, пушистые ели в парке и огороды. Однако селяне утверждают, заниматься подсобным хозяйством стало невыгодно. Раньше чуть ли не в каждом дворе держали коров, лошадей, свиней. Теперь перешли на птицу, «потому что зерно и сено дорогие».

На вопрос, нельзя ли самим запастись травой, они отвечают: «Чтобы косить – нужно землю покупать или арендовать. Есть лесополосы, но там есть трава только в мае, пока идут дожди. Сейчас степь уже высохла. Раньше в совхозе были орошаемые поля, все было засеяно люцерной, которая была доступна по цене. Сейчас корова не оправдывает себя. Даже те, кто еще держат буренок, не находят сбыта. Все покупают магазинное молоко и сметану».

Нельзя было землю отдавать в частную собственность, говорит одна из местных татарок. Теперь природное богатство работает на отдельно взятых людей, которые извлекают прибыль и вкладывают ее где-то за пределами села. А большинство населения дешево сдает в аренду свои земельные паи и не живет, а выживает, постоянно мечтая уехать с востока Ставрополья туда, где больше платят, где лучше образование, где работают кинотеатры и развлекательные центры. Как заявила наша собеседница: «Это мы здесь застряли в свое время, а молодым тут делать нечего».

Светлана Болотникова

kavpolit.com